сыпались и сыпались, заполняя обидными словами все пространство вокруг. Стыд физически ощущался где-то под желудком: внутри будто надувается огромный шарик, сдавливает органы и норовит вот-вот взорваться. А я ни разу не шелохнулся. Шарик все увеличивался и увеличивался, заставляя сжиматься легкие вместе с ним. Скоро он лопнет вместе со мной.
Мама не выдержала и подошла вплотную, видимо, решив, что это способно изменить положение дел.
– Эван, ты стал похож на тряпку. Если это все из-за твоей девчонки, то ты правда рехнулся. Так нельзя! Посмотри на себя, где мой ребенок? Где он, Эван? Ты никого не слышишь! Даже не пытаешься услышать! Ну будешь ты пить успокоительные, что в этом такого? Подлечат нервы, никто не собирается класть тебя в больницу!
– Мам, пожалуйста, хватит. Меня не надо пытаться починить. Я такой, какой есть. И не собираюсь ничего пить. Просто оставьте меня. Я могу сам справиться со своими проблемами.
– А что будет дальше, Эван? Что ты выкинешь в следующий раз? У тебя есть все, а ты закрылся в себе и не даешь нам даже шанса тебе помочь! Ты себя губишь!
– Мам, у меня все нормально.
– Все у него нормально! Да что с тобой…
– Мне не нужна ничья помощь. Хватит. Я каждый день слышу одно и то же. Я сам разберусь, мам, прошу, успокойся.
Пришлось состроить глазки и поднять брови домиком для пущей убедительности. Еле-еле справившись с желанием исчезнуть подальше от дома и самого себя, совесть решила пожалеть родителей и хотя бы сделать вид, что я правда хочу измениться или прекратить вести образ жизни раздолбая. Подумалось, если они поверят, то и будут обращать на меня меньше внимания.
Не хватало только поставить грустный саундтрек на фон, а потом показать картинки со следующим содержанием: «Эван бросил пить», «Эван улыбается и веселится», «Эван снова занялся музыкой», «Эван счастлив» и прочее.
Природа дала мне удивительную возможность врать уж очень убедительно. Мама притихла и опустила голову. Ну или просто выдохлась от попыток достучаться в закрытую дверь.
– Ладно. Как хочешь. Я устала с тобой ругаться.
Втроем, в напряженной тишине, прерываемой лишь дурацким звуком тикания часов, за пятнадцать минут мы проглядели друг другу все глаза. Мама возилась в сумочке, папа наблюдал за каждым нервным движением ее рук.
Они собрались на работу, папа раздраженно выдохнул и на удивление бережно положил на стол ключи от «Гранда».
– Если у тебя осталась еще хоть капля совести, то приходи вечером на работу. А то будешь опять слоняться неизвестно где всю ночь. – он замялся и хотел сказать что-то еще, но махнул рукой и вышел. Мама уже ждала отца в машине.
Когда внедорожник отъехал от дома и скрылся из виду, тело расслабилось, и я обмяк на стуле после долгого напряжения. В голове было совсем пусто. Ни тревог, ни переживаний. В доме полная тишина, но в ушах еще звенит мамин голос. И отчетливо видны ее воспаленные глаза.
Слишком многое изменилось за столь короткий промежуток времени. Всего несколько