взяло верх: мне хотелось услышать, как она поёт. Появившаяся из ниоткуда девушка с детской площадки.
В последний раз спрашивая себя, что я здесь забыл и какого чёрта музыка снова заставляет до боли сжиматься сердце в груди, я поднимаю глаза на сцену.
И больше не хочу их опускать.
Она медленно появилась на сцене, аккуратно поправляя розовые длинные пряди.
Я впервые услышал её голос. В смысле, настоящий голос. Сердце застучало под ритм музыки, так громко, так непривычно, с безумным трепетом.
Так, как оно не билось уже очень, очень давно.
Я обомлел и очутился где-то в космосе. Запредельно далеко отсюда.
Слова лились с губ Лилианы и пробивались сквозь меня. Не обжигали, не заставляли чувствовать боль, ласково проникая в глубины души. Именно туда, где я собственными руками выстроил стену от всего, что было связано с музыкой.
Она не просто пела. Лилиана проживала песню – чутко и эмоционально, донося весь смысл текста слушателям. Её выступление не похоже на обычное исполнение: что-то в ней самой кричало и пыталось вырваться наружу с каждой нотой, с каждым словом.
– The scars of your love remind me of us, – она закрыла глаза и прижала сложенную в кулак руку к груди. – They keep me thinkin' that we almost had it all.
Кровь в венах пылала. Я забыл, как дышать, и еще больше погружался в голос Лилианы. Полностью растворялся в нём.
Три минуты показались мне бесконечностью. Три минуты, которые заставили меня почувствовать…
Почувствовать себя живым.
И меня это напугало.
Одурманенный эмоциями, конец ночи я провел в одиночестве. Сидя в подсобке на пыльном диване. Мысли одолевали, я снова и снова прокручивал в голове вокал Лили, и по рукам бежали мурашки. Полное замешательство настигло, и не оставалось ничего, кроме музыки и слов. И силуэта девушки на сцене, который отпечатался в сознании.
Она назвала себя недотёпой. Стоит признать, недотёпа оказалась очаровательной. Мне снова стало стыдно.
«Ты грубо послал её, а теперь не можешь понять, что с тобой сотворил её голос. Вот так, Эван. Так тебе и надо. За всё то, что ты сам с собой делаешь». – яростно боролось сердце с холодным разумом. – «Теперь сидишь тут и тешишь себя надеждами, что она еще раз с тобой заговорит. Или снова споет так, что у тебя внутри всё перевернется».
Если бы приехала певица, я бы даже не стал подниматься на веранду. И как обычно, напившись до состояния идиота, ушел бы спать домой, так ничего и не заметив.
Во мне просыпаются чувства, и я отчаянно хочу им поддаться. Взяться за гитару и насладиться аккордами. Но я не могу. Не могу себя перебороть.
Чувства делают нас уязвимыми. В этой хрупкости заключается одновременно их великая сила и источник боли. А я совсем не хочу, чтобы мне снова было больно.
Может, спустя время шок спадёт на «нет», и я вернусь к привычной апатии. Нет эмоций – нет боли.
Спустя часа полтора я заслышал шум внизу. Видимо, народ собирается уходить.
Первое, что бросилось в глаза: Лилиана склонилась