этого зверя, мы своё дело сделали. А эти бздуны, заячьи души… – он задохнулся от ярости, не находя слов. – Пусть пеняют на себя. – Повернувшись к сыну, добавил: – Слетай-ка за нартами, Сполох.
– В один миг, отец.
Вождь посмотрел на Пламяслава.
– Где там твоё средство от скверны, старик? Самое время.
Пламяслав вздохнул, подняв лицо к небу, прикрыл глаза и зашептал что-то. На бескровных губах стали набухать и лопаться, как весенний снег, маленькие пузырьки слюны. Пальцы его задрожали, и весь он стал как будто бесплотным, превратившись в тень. Затем поднялся, закряхтев, сделал шаг от поверженного зверя и покачнулся, словно наткнулся на порыв ветра. Совладав с накатившей слабостью, расправил плечи и двинулся прочь от загонщиков. Родичи удивлённо молчали. Каждый хотел крикнуть: «Ты куда? Ошалел? Здесь же смерть», но крик этот, барахтаясь в груди, глох где-то в горле, не прорываясь наружу, ибо все вдруг поняли: старик отдавал себя Льду. Он спасал товарищей от скверны, жертвуя собой.
Полные трепета, загонщики смотрели, как Пламяслав уходит всё дальше и дальше, торя себе тропу в снегу. Казалось, вместе с ним уходит живая память общины, связь с усопшими предками, отгоревшее прошлое. Он, этот лысый обрюзгший следопыт, учил детвору отличать добро от зла. Он вещал родичам о минувшем и настоящем. Он говорил о многообразии мира. От него, неутомимого разведчика, общинники узнали о далёких краях, где Огонь сияет с неба, а земли свободны от снега, где бродят говорящие медведи и живут люди с оленьими головами, где растут деревья в два пятка обхватов, задевающие кронами облака.
В детстве Головня часто убегал к Пламяславу, чтобы не слышать постоянных ссор родителей. Он спрашивал у него: почему Отец Огневик не позволяет людям расходиться, если они не хотят жить друг с другом?
Тот важно отвечал:
– Потому что так велит Огонь – тело к телу, рука к руке. Слепившихся единожды разлучит лишь смерть.
Головня спрашивал:
– Отчего зима сменяет лето, а лето – зиму?
Старик объяснял:
– Летом Огонь подступает близко, и тёмные духи прячутся под землёй, унося холод. А зимой Огонь, устав греть, возвращается на верхнее небо, и демоны вылазят на поверхность, воя от восторга, – так приходит стужа.
А ещё старик говорил о прошлом. О том безмерно далёком и потерянном прошлом, которое не застали ни деды, ни прадеды. Он говорил: «Жизнь тогда была легка и привольна. Всего было вдоволь: еды и тепла. Огонь свободно сиял с небес и был так ярок, что нельзя было глядеть на него, не сощурившись. Люди тогда не кочевали с места на место, а жили огромными скопищами, потому что мягкая жирная земля питала их. Большая вода была далеко на полуночи, а не подступала к нам с севера и запада, как сейчас. Повсюду росли леса, полные зверья и птиц, а лето тогда длилось столько же, сколько и зима, ибо Огонь и Лёд находились в равновесии. День тогда был светел, как самое сильное пламя, а ночь темна, как глубокая яма. Дивное, чудесное время! Время древних людей».
Мнилось, что Пламяслав