На нем умещался малюсенький домик на две комнаты с верандой. Михалыч с сожалением понимал, что ничего лучше ему уже не светит. Когда-то все было совсем по-другому: уважение на работе – дослужился до начальника отдела, жена красавица – все шеи сворачивали, когда они вместе по улице шли, сын отличник – учителя пророчили ему поступление на бюджетное место первоклассного вуза, но всю его счастливую жизнь перечеркнуло одно пагубное пристрастие.
Михалыч не считал себя алкоголиком. Дом есть, пенсия есть. Ну пьет со скуки, по вечерам, так это от нечего делать. Пару раз подебоширил, разбил зеркало, погнул сковородку и поставил фингал жене, а она вещи собрала и переехала вместе с сыном к маме в соседнюю деревню. Он и не видел ее с тех пор, обиделся, посчитал этот поступок предательством. Вон других, мужья всю жизнь лупят, и ничего живут с ними, не разводятся, а тут подумаешь один раз ударил, а она видите ли обиделась. Тьфу на них.
Бутылка тихонько постукивала о край рюмки, пока из нее лилась прозрачная жидкость. На столе стояла нехитрая закуска, освещенная желтым светом голой лампочки: вспоротая банка заветренных шпрот, кривые кусочки черного хлеба, луковица и соль. За окном, закрытым грязной занавеской уже давно стемнело, но с соседнего двора раздавался громкий смех и разговоры, которые так сильно нервировали Михалыча.
«Сейчас допью и пойду разберусь. Ишь расшумелись! Как будто кроме них тут людей больше нет. Не дают отдохнуть…» – от чего именно ему надо отдохнуть Михалыч так и не смог сформулировать, но это не убавило решительности в его намерениях. Поэтому стукнув по столу последней рюмкой, он шаткой походкой направился к соседскому забору, прихватив для убедительности аргументов молоток.
– Э! Хорош шуметь! – заколотил он в профлист древком инструмента, с такой силой, что забор заколыхался. На шум открыла Людмила, она злобно посмотрела на соседа вытирая испачканные в маринаде руки об передник.
– Чего тебе?
– Разгоняй своих гостей! Спать мне не даете своей музыкой! А не то я вас всех! Уу! – и для убедительности Михалыч потряс в воздухе молотком, но не удержав равновесия ударил им об забор, оставив небольшую вмятину на металлическом листе.
– Ах ты, черт старый, забор мне теперь будешь должен новый! Сколько еще ходить сюда будешь? Я никаких законов не нарушаю! Никто кроме тебя не жалуется, одному тебе шумно! – Людмила принялась наотмашь стегать старика полотенцем, тот прикрываясь руками забежал в свою калитку и уже оттуда прокричал:
– Устроила тут беспредел! Найду я на тебя управу! – затем хлопнув дверью скрылся внутри дома.
На кухне Михалыч немного успокоившись вытащил еще одну бутылку водки (обычно больше одной в день он не пил, он же не алкаш), и почти не закусывая выпил половину. Как обычно в таком состоянии он сидел и вслух жаловался невидимому собеседнику на сегодняшнюю ситуацию, на свою судьбу, и вообще на все что происходит в мире.
Каково же было его удивление, когда из под стола к нему вылез мужик.
Мужик был совершенно обычный. Со стеклянным взглядом