в животе, будто я проглотила огромного шмеля.
– Ну вот середина осени, – говорит Джеймс с легкой печалью, – совсем скоро начнется ноябрь, а за ним придет и зима.
– Почему это тебя огорчает? – сказав однажды «ты», я больше не могу и не хочу обращаться к нему на «вы». Может, я излишне самоуверенна, но мне кажется, что мы уже достаточно близки для этого.
– Боюсь, я не смогу зимой появляться в городе так часто, как мне бы того хотелось. Впрочем, весной и летом тоже.
– Это из-за тех секретов, о которых ты не можешь говорить?
– Увы.
Джеймс молчит и смотрит на меня, а я смотрю на него. Пламя жаровни колышется от ветра и оставляет на его лице желто-красные всполохи. Смотрю, как завороженная на их танец и мне кажется, что Джеймс куда ближе к огню и ветру, чем ко мне. Но я не боюсь, кем бы он ни был.
– А я могу что-то сделать, чтобы это изменить? Чтобы ты мог быть со мной когда угодно?
– Какая очаровательная непосредственность. Боюсь, даже если бы я смог освободиться от всех обязательств, я не смог бы посвятить все свое время тебе. Да и ты сама, думаю, очень скоро бы заскучала.
В глазах его искрятся смеющиеся блики и мне кажется, что маленькие искорки оторвались от огня и поселились там. Ой, да это какая-то другая искорка. То, что мне показалось случайным бликом, на самом деле отражение. Опускаю голову и замираю от испуга и благоговения одновременно.
– Джеймс, что это? Откуда?
На тоненькой как ниточка цепочке висит самая настоящая искорка. У меня на шее! Осторожно касаюсь пальцем – махонький камешек, но сияет, как настоящий кусочек пламени.
– Поверить не могу, – качает головой Джеймс и легко касается искорки. – Дарина, ты даже не представляешь, что это. Это, – он как-то неловко улыбается, – наш поцелуй. Так иногда случается. При сильном всплеске магии возможно спонтанное зарождение артефактов.
– Это ужасно романтично, – вздыхаю я, – даже слишком. Я буду беречь его.
Даже просто пронести его домой будет непросто, да и потом придется постоянно следить, чтобы мачеха с Алессой ничего не заметили. Интересно, будет ли видно сияние через ткань? Или лучше спрятать где-то в комнате. Да что за жизнь такая, если я даже не могу спокойно оставить свою вещь, не опасаясь, что ее украдут или испортят?
– Кажется, нам пора немного потанцевать, – говорит Джеймс, встав и подав мне руку, – или, может, бокал пунша? Нельзя же весь свой первый бал просидеть в беседке.
– Вообще я не против, – искренне отвечаю и не понимаю, почему он хохочет в ответ.
– Я на тебе женюсь, поняла? Даже если мне придется сразиться с самим временем.
– Так говоришь, будто я отказываюсь, – нехотя встаю. Честно сказать, я бы предпочла еще посидеть тут.
– У нас еще будет возможность побыть наедине, когда я повезу тебя домой, – дразнящим тоном говорит Джеймс и я понимаю, что все мои тайные желания для него – открытая книга. Но, может, так и лучше? Я привыкла молчать о них, вечно таиться, потому что мои желания оборачивали против