сверху водрузил свое старое седло.
Как только я закончил седлать коня, ко мне подошла Лизка и позвала к столу:
– Анастасия Федоровна уже встала и просит вас откушать.
– Сейчас приду, – коротко ответил я.
В это время Данилка уже водрузил кош на мула и принялся седлать своего коня.
– Заканчивай побыстрее, тебе надо еще успеть позавтракать, а то дорога длинная и раньше вечера я привал делать не хочу, – сказал я Данилке.
– За полчаса управлюсь, Василий Дмитриевич, – услышал я в ответ.
Зайдя в дом, я сразу почувствовал, что печь протопили. Особенно это ощущалось после царящей на улице мороси.
Настасья ожидала меня у обеденного стола, как всегда прекрасная и печальная.
– Прошу к столу, откушай перед дальней дорогой, – сказала Настасья, указывая на тарелку с кашей, от которой поднимался приятный парок.
Я сел за стол, поблагодарив жену и Бога за кушанье, и без промедления приступил к еде и достаточно быстро закончил сие дело.
– Куда едешь на этот раз и сколько тебя придется ждать? – спросила даже не присевшая во время моего завтрака Настасья.
– Прости, но мне не велено говорить, – со смущением ответил я.
– Не хочешь – не говори, хотя, наверное, опять за мытом посылают, – недовольно посмотрев в окно, сказала Настасья.
Посмотрев на нее, я подумал, что к вечеру все равно весь Ругодив будет знать цель моего похода, и сказал:
– Юрьев.
Настасья резко повернула голову и посмотрела на меня, а ее лицо побледнело, став еще краше. Не сказав и слова, она быстро вышла, оставив меня в одиночестве.
Я еще немного посидел за столом, а затем встал и вышел во двор, где меня ожидали оседланные кони. Данилка же проверял крепость ремней, на которых держалась поклажа на муле.
– Иди есть, – приказал я, – скоро выезжаем.
Данилка коротко кивнул и убежал в дом, а я присел у крыльца и, достав нож, продолжил строгать игрушку для сына.
Вскоре пришел Радим и сказал, что полусотня построилась на улице и ожидает меня. Я встал и пошел звать Данилку, но он сам вышел ко мне, а следом за ним появилась Настасья с Ванюшкой на руках.
– Вот, решила вместе с сыном тебя проводить, – сказала Настасья своим обычным тоном, а затем добавила более мягко: – Возвращайся живым и здоровым, не оставь нас сиротами.
Я подошел, поцеловал сына и обнял Настасью, но в этот раз она не отвернулась и даже улыбнулась на прощанье. Эта короткая и прекрасная улыбка согрела мне душу и дала надежду на доброе возвращение домой.
– Василий Дмитриевич, пора, люди ждут, – тихонько сказал Данилка, ловя злой взгляд Настасьи.
– Пора, – согласился я и оседлал Яшку.
На улице меня ожидала в конном строю, выстроившаяся в одну линию, моя полусотня. Завидев меня, стрельцы выпрямились в седлах и устремили свои взоры ко мне. Увидев в их глазах немой вопрос, я решил его удовлетворить.
– Говорить много не буду… –