тоже неплохо устроился для начала! Он без году неделю проработал в информотделе, а почти сразу переспал с заместительницей заведующего отделом, хотя был уже женат по любви на своей однокурснице и ребенка грудного имел. Но когда это одно другому мешало, хвастливо вещал он в курилке! Наоборот, хороший левак, как известно, укрепляет брак.
Любовь Михайловна, Любочка, была женщиной несколько старше его и на хорошем счету в институте. К её многочисленным достоинствам Алексей отнес и то, что именно она каждый день отмечала опоздавших или ушедших раньше времени сотрудников в журнале приходов и уходов, и это позволяло нашему жиголо приходить к обеду или вовсе отсутствовать на работе в какие-то дни. Ведь он знал: уж она-то его прикроет при любой проверке. Кроме того, Любочка была членом месткома, остра на язычок, вредна и имела доступ к заказам, путевкам и к острому дефициту, который и придерживала исключительно для своих, и уж кто-кто, а Алешка наш точно не прогадал! Он тер ее, когда она хотела, а в награду получал то, что он хотел, и катался, как сыр в масле, и нисколько не прогадал, о чем время от времени и рапортовал своим приятелям в курилке или на черной лестнице, вовсю смакуя с ними некоторые интимные подробности своих отношений с любовницей.
Именно с Любовью Михайловной Вера однажды схлестнулась не на шутку. Они сидели в своей комнате, просматривали поступившую свежую прессу – и вдруг зашедшая к ним на огонек, а скорее всего, в поисках своего любезного, Любочка присела за пустым столом (сотрудника почему-то не было в тот день) и завела занудный разговор о женской эмансипации, о феминистках прошлого и настоящего…
– Они руководствовались настоящими, истинными революционными, а потом советскими ценностями, феминистки ХХ века, ну, наши революционерки, скажем. И они не прельщались пустым блеском украшений, которые дарили им их самцы и за которые они должны были годами унизительно расплачиваться стоянием у плиты, приготовлением борща, закруткой варений, солений, выпрашиванием у мужиков денег, вынашиванием детей, а главное, они не должны были, как прежде, расплачиваться своим телом… – вещала Любочка, одетая в джинсовое американское великолепие, потрясая золотыми цепочками на груди и на руке, разглядывая новенькое шикарное колечко у себя на пальце (с фианитом? А может быть, и с бриллиантом – никто не знал!), отхлебывая чай и аккуратно укладывая в рот очередной кусочек торта с жирным кремом. – Все это теперь в прошлом, к счастью, в нашем советском обществе такое немыслимо и представить!
Тут Любочка сделала эффектную паузу, посмотрела на своих слушателей с чувством несомненного превосходства и продолжала поучать:
– Наши советские женщины абсолютно независимы: она теперь и коня на ходу остановит, и в горящую избу войдет, и вообще может быть не женщиной, а лошадью, кобылой, шпалы может укладывать, на тяжелых физических и ночных работах вкалывать… И зачем ей шмотками себя украшать – она же сильная! Вообще все может сама, и обеспечивать себя может получше