туго. Вот и суют срочников, типа разгрузка-погрузка при штабе бригады – гонят волну на дураков. Срочник – раб! Бесправная скотина, универсальная затычка на все случаи жизни. Почетная обязанность, мол… А что случись и жаловаться некому! Ну, куда деревенский парень пойдет с жалобой? К какому уполномоченному по правам человека?
– Прямо все деревенские служат!
– Да. Служат простые. Простолюдины. У которых нет денег на взятки, нет связей, нет ничего, кроме рук, ног и головы. Это при царях дворяне считали честью надеть погоны, царские дети гордились службой – пусть в столичной гвардии – но службой!
Антон махнул рукой, лицо скривилось.
– Налить? – коварно предложила Дарья.
– Да пошла ты! – беззлобно ответил Антон. – Не стану я пить. Меня от одного запаха тошнит.
– Ты что, больной? Или совсем не бухал никогда? – удивилась девушка.
– Пил. Как воду пил и не чувствовал вкуса. Поэтому и бросил.
– Это как – не чувствовал вкуса? – не поняла Дарья. – Парализовало, что ли?
Антон подцепил вилкой последний пельмень, отправил в рот.
– Здорово готовишь… так вот, у нас почти все заставы в горах стояли. Выбрать удачное место не всегда получается, все-таки горы. Поставят модули в яме и сиди там без телевизора и радио. Кабель протянут на ближайший гребень, антенну воткнут между камней – вот и вся связь с внешним миром! Короче, одна застава попала под лавину. Нас вертолетами туда доставили, приказали раскапывать снег и собрать трупы. Ну, то что осталось.
– Лавина – это снег! Я видела по телеку. Красиво так!
– Лавина – это камни пополам с мокрым снегом. Перемалывает все. Даже боевые машины превращаются в смятые консервные банки с фаршем из людей внутри. Морозом схватывает и все, как бетон. Вырубать надо. Ну, в тот день мороза не было. Просто рылись в грязном снегу, искали останки. Собаки здорово помогают! Я на подхвате стоял, возле места, где укладывали. Людей не узнать! Просто куски мяса… по вещмешкам раскладывали… потом на экспертизу… Вроде ничего было, не типало. Только руки дрожали. Потом всего начало трясти. Старшина заметил, налил в кружку. Я говорю, пить не хочу. А он – пей, это не вода. Легче станет. Ну, выпил… потом узнал, что спирт был в кружке. А я и не почувствовал! Так, пощипало в горле и все. На гражданке-то выпивал часто… в компании… джин-тоник, пиво, виски, текилу… прибалдеешь и тащишься! Нравилось… короче, после того случая понял я, что человек может быть сильнее бухла. Всего сильнее. И никакая дурь, никакое бухло тебя не возьмет, хоть обколи всего! Ты не обижайся, я того… благодарен тебе… наверно, жизнь спасла, – смутился Антон. – Но пить не стану. Я на бухло смотрю, как… ну, на блевотину. Западло мне, понимаешь?
Дарья надула губы, по краям рта обозначились складки, взгляд потяжелел. Видимо, не понравилось сравнение. Посопела, взгляд несколько раз останавливался на ополовиненной бутылке, но «добавлять» не стала. Или просто решила подождать, когда Антон