заболеть, совершить глупейшую ошибку, потому что у него заболит голова или сердце. А автопилот сделает все точно, аккуратно, и без ошибок.
Слышал бы это Громов. Вмазал бы Грушевскому от души. Олег не терпел, когда кто-то оспаривал его гениальные способности пилота. Впрочем, я знал, что Олег реально боится того, о чем сейчас откровенно поведал Валентин.
– Да ладно, не глупи. Машины безмозглые, собственные решения они принимать не могут. Да и взломать их раз плюнуть.
– А человека можно заставить делать зло. Понимаешь, Артур… – Грушевский важно прошёлся туда и обратно, постукивая ребром ладони о металлическое ограждение, заставляя меня каждый раз вздрагивать. – Эти фанатики из секты. Они ведь суть есть марионетки. На ниточках, за которые дёргает их Макбрайд. А самого Макбрайда, тварь гребанную, тоже кто-то дёргает, заставляет делать то, что он делает.
– Мы не знаем точно, что это люди Макбрайда совершают диверсии, – проворчал я. – Полиция опять не нашла никакой связи.
– Да они и не найдут, – махнул рукой Грушевский. – Ты понимаешь, Артур. Вся проблема сейчас в том, что мы пытаемся спасти человечество, все эти семнадцать миллиардов. А смысла в этом никакого.
– Ну-ну, не впадай в крайность, – запротестовал я. – Это уже попахивает фашизмом.
– Да брось ты, – Грушевский брезгливо поморщился. – На Земле, может быть, есть десять тысяч человек, которые реально нужны для движения вперёд. Остальные лишь балласт, паразиты, которые только коптят небо. Превращают мир в помойку. Перерабатывают живые ресурсы планеты в бесполезное отравляющее всё вокруг говно.
– Ты так говоришь, потому что сам принадлежишь к этим десяти тысячам, – криво усмехнулся я.
– Ну да. И ты тоже. Высокий интеллект – единственная ценность на Земле сейчас. Единственная ценность, – повторил он с нескрываемой, даже высокомерной гордостью. – А большая часть людей чем занята? Выживанием. Ну и размножением. Нищие духом и мыслью люди могут только размножаться, как дикие звери. Нет, не так. Дикие звери размножаются только, если у них есть достаточно пространства для жизни и еда. У меня есть знакомый ветеринар. Умный мужик, лечит всех этих домашних животных. Так вот он говорил, самка крысы, если понимает, что не сможет прокормить всех своих детёнышей, загрызает часть, самых слабых. А сейчас наша медицина, эти все гребанные нанобиотехнологии позволяют выхаживать недоношенных детей на сроках в пять месяцев! Зачем? Зачем, Артур, ответь, – он театрально воздел руки вверх. – А ты бы видел, как живут сейчас эти…
– Недочеловеки. Унтерменшен?
– Ну, хорошо. Чтобы не оскорблять твой гребанный гуманизм, назовём их людьми, лишёнными высокоразвитого интеллекта. Так вот, главное для них подчинение инстинктам, а самый главный инстинкт после голода – какой? Размножение.
– Умные люди не размножаются? – усмехнулся я. – Неужели?
– Ну… У тебя ведь нет детей, Артур? – Грушевский бросил на меня хитрый взгляд, в глазах запрыгали озорные бесенята.
– Моя