Из машины вылезли двое: один – молодой, с видом "я сюда не хотел", второй – постарше, с недоверием и мешками под глазами, как будто всю ночь пересматривал криминальные драмы и теперь готов к любой фигне.
– Вызывайте криминалистов, – сказал второй, глядя на меня, – тут у нас классика. Молода, в крови, без объяснений. Убийство из-за наследства или ревности.
– Я не убивала, – прохрипела я. – Я… я Тузика искала.
– Кто такой Тузик? – нахмурился младший.
– Собака, – прошептала я. – Белый шпиц. Она… она его украла.
– Кто – она?
– Вероника… Секретарша… Я просто хотела спасти…
Старший поднял брови:
– Отлично. У нас и собака, и секретарша. Ты слышал, Серёга? Это всё лучше и лучше.
Они меня не арестовали сразу. Сначала – допрос на месте. Я сидела на капоте полицейской машины, закутанная в плед, как жертва кораблекрушения. Плед вонял борщом и старым шкафом. Я пыталась объяснить всё по порядку, но выходило, как будто я пишу сценарий сериала в бреду:
– Я думала, что они похищают животных. Вероника. Она унесла собаку. Я сделала дубликат ключа. Проникла в квартиру. Хотела спасти. Но там был… он. Уже… мёртвый.
Полицейские переглянулись. Старший скривился: – Господи. Ну почему у меня всегда смена, когда начинается хардкор?
– У тебя лицо просто такое. Притягивает, – хмыкнул младший.
В машине я сидела как в клетке. Мы ехали, а я мысленно прокручивала всё снова и снова, как видеоплёнку, которую не получается перемотать. В голове – гул. Тело дрожит. Я начинаю догадываться: сейчас всё только начнётся.
И вот – участок. Стены облезлые. Запах кофе, перегара и какого-то подозрительного освежителя воздуха. Меня посадили в комнату для допросов. Там был стол, два стула и зеркало, в котором я не узнала себя. Кто эта девушка с заплывшими глазами и пятнами крови на подбородке? Точно не та, что утром собиралась героически спасти шпица.
Вошёл следователь. Большой. В свитере с вытянутыми локтями. Сел напротив, долго смотрел, как будто хотел угадать, как быстро я начну рыдать.
– Значит, шпиц?
Я кивнула. Он вздохнул.
– Знаешь, с чего всё всегда начинается? С фразы "я просто хотела помочь".
– Но я правда…
– Да-да. И дубликат ключа – тоже от доброты, верно?
Я замолчала. Мне не хватало воздуха. Каждая секунда тянулась, как карамель в жару. Внутри сжималось что-то тяжёлое и липкое. Я выглядела виновато, потому что была в шоке. Я молчала, потому что не могла говорить. Но они это считывали иначе. Как признание.
А что, если отпечатки? Если на блузке ДНК? Что, если они думают, что я маньяк с дурным вкусом к одежде?
Дверь снова открылась. Вероника. Целая. Гладкая. Без царапины. С глазами, полными ужаса и идеальной подводкой. Волосы – как будто её только что расчёсывали стилисты.
– Это она… – прошептала Вероника, глядя на меня. – Она за мной следила. Я… я знала, что она странная, но не думала, что всё так серьёзно…
И она даже всплакнула. Одна слеза.