хозяин замка Торнфилд-Холл, и она безумно влюбляется в него. Клеманс до такой степени слилась с образом Джейн, что даже начала сочинять в тетрадочке, купленной у Ти-Поля, историю одного загадочного герцога, чьи волосы и очи чернее ночи; он заблудился в окрестных лесах и пришел в деревню. Он тут же обращает внимание на Констанс – скромную девицу с бледным лицом, преподающую в сельской школе, и предлагает ей заняться образованием своей воспитанницы, тем самым избавляя от этой убогой жизни. Дни идут за днями, а интрига усложняется: злобная крестная мать не дает ей уехать с прекрасным незнакомцем, оставляя в глубоком отчаянии. Однако герцог под покровом ночи устраивает побег. В коляске, укутанная мехами, под усыпанным звездами небом, Констанс без тени сожаления созерцает деревенские дома, понемногу тающие в ночном мраке. Однажды тетушка Аннетт наткнулась на эту тетрадку; сунув в нее нос, она побагровела от ярости и бросила ее в печь.
Клеманс аккуратно вырезала объявление ножницами, которые держала в своей швейной корзинке, и положила себе под подушку. Она вообразила, что загадочный вдовец наверняка похож на придуманного ею герцога.
II
Клеманс целую ночь не смыкала глаз, все прикидывая, что бы такое ей предпринять, как заявить о своей кандидатуре на должность гувернантки. Проблема, мучившая ее, заключалась в рекомендациях. Кто мог бы их дать ей? Просить Куломбов не было никакого смысла – она заранее предвидела, что они не позволят ей покинуть деревню, причем заботясь отнюдь не о ней, а о тех деньгах, какие она им платит за проживание. Да и потом, ведь дядюшка-то едва умел читать и считать, а того менее – писать; всеми счетами и расчетами занималась его жена. Она подумала было о нотариусе Бизайоне, но все-таки не решилась выпрашивать благодеяния у того, кто причинил столько зла ее родителям, а ее саму незаконно лишил наследства. Но кто же тогда? В Сент-Эрмасе жил еще и врач, доктор Рено, но и дядюшка, и тетушка с недоверием шарахались от таких «костоправов» как от чумы, говоря, что сами слишком бедны, чтобы таким еще и за лечение платить. Врач и приходил-то к ним всего лишь раз, когда Клеманс заболела свинкой, а потом она видела его только на воскресной мессе; и никогда не посмела бы к нему обратиться. Оставался только один-единственный человек: кюре Гронден. Ее будущее зависело от него.
На следующий день Клеманс с нетерпением дождалась обеденного перерыва и поскорее побежала в дом священника. Ей открыла мадам Бинетт, экономка кюре. Ее круглое и приветливое лицо портили злобные маленькие глазки – они так и рыскали вокруг. У прихожан она пользовалась репутацией сплетницы, и кое-кто даже заставал ее врасплох притаившейся за исповедальней с пером в руке; она сделала вид, что смахивает пыль, но стояла насторожившись. Клеманс постаралась сказать самым любезным тоном:
– Здрасьте, мадам Бинетт.
– Ну и ну, вот так прекрасная гостья, – прошептала женщина с фальшиво-радостным взглядом.
– Мне нужно повидать господина