уры.
Шучу. Моя пешка как была, так пока и осталась пешкой. А я, хотя и набросал несколько якобы художественных произведений, все еще никакой не писатель и, скорее всего, никогда им не буду. Откуда такая уверенность? Да все очень просто: я ведь ничего не сочиняю, как писатель, и даже не перекладываю на бумагу то, что рождает воображение. Я просто тупо описываю то, что когда-то на самом деле происходило лично со мной или при мне. Типичная репортерская работа.
Смотрите. Недавно на досуге я «начиркал» (пишу карандашом, затем набиваю на ПК) рассказ в жанре иронической прозы. «Многодетный репортер» называется. И что? Это можно назвать плодом писательского труда? Нет, конечно. Я просто точно… ну, как… ну, почти точно изложил один случай, произошедший со мной много-много лет назад.
Я тогда еще не был таким старым и потертым, как сейчас, а был молодым и похожим – чистая правда! – на Алена Делона в юности. В одной из редакций, куда меня забросила судьба, у меня сложились романтические отношения с… четырьмя обаятельными особами. А что? Работе же это не мешало. Но… однажды девушки заявили, что забеременели от меня. Сразу все четыре. Представляете? Я был в таком шоке, что через несколько дней находился уже на другом конце страны, за несколько тысяч километров. И чем все это закончилось, до сих пор не знаю.
Эта история меня, конечно, не красит. Но учтите: я тогда был очень молод. Моложе, чем сейчас, почти на полвека. Так что пусть в меня бросит камень тот, кто в молодости ни разу не согрешил… Но я не собираюсь сейчас ни перед кем оправдываться: что было, то было. Рассказал об этом только потому, чтобы показать: ничего писательского в моих сочинениях не было. Налицо банальное репортерское ремесло. А уж складывать буквы в слова и слова в предложения я все-таки за многие годы работы в СМИ «нытыкался».
Поседев и потеряв половину своей былой каштановой шевелюры, очутился я в доме, стоявшем посреди большого сада в живописном поселке на берегу лимана в паре километров от моря. Дочка моя училась в столичном университете, а я коротал свою старость в одиночестве – так сложилась жизнь, что уж тут поделаешь.
Проходили мои дни, к слову, не так уж и погано. Утро начиналось с аромата моря, тишины и лая моих уличных друзей. Они приходили на завтрак – массивная восточно-европейская овчарка рыжего окраса и серебристо-мраморный хаски. Алиса и Сабур. Я накладывал в железные миски варево из крупы и мясных обрезков, стоял и смотрел, как ушастики уплетают, а голова моя по привычке набрасывала небольшие зарисовки об их жизни: о том, как великовозрастная матрона-овчарка обхаживает невозмутимого джигита-хаски, или что-то в этом роде.
Однако эти истории так и оставались в воздухе. Настоящие журналисты пишут, только если им есть где публиковать свои заметки, причем только за гонорар. Для журналиста писать без гонорара – это дилетантство.
Жил я так и не тужил. А однажды весной, когда в саду зацвела алыча, в мою жизнь ворвалась незнакомка. Дело было вечером. Я сидел на веранде, потягивал чай и думал, не съездить ли завтра на "Привоз" за косточками для собак, как вдруг услышал шорох у калитки. Там стояла она – тонкая женщина в старом, но аккуратном плаще.
– Извините, вы, случайно, не журналист? – спросила она голосом, который напоминал первые аккорды виолончели.
– Бывший, – ответил я, осматривая её с головы до ног.
– Тогда вы мне подходите.
– Подождите, подождите! Я же сказал, что уже не работаю… – начал я, но женщина сказала так, словно все уже было решено:
– Мне нужно рассказать вам одну историю.
Так началось самое странное в моей жизни приключение. Незнакомка оказалась Анной, преподавательницей зарубежной литературы из Одессы. Она сказала, что ей срочно нужен человек, который «умеет находить слова».
– Моя жизнь слишком невероятна, чтобы в неё поверили, но вы сможете это исправить, – сказала она и села на ступеньки.
Не мог же я ее прогнать… Женщина, кстати, была очень интересная. Точеное лицо без единого изъяна, чистая, как у девочки, кожа, раскосые глаза с зеленоватым отблеском – в обрамлении сильных темно-рыжих волос, ниспадавших на плечи, все это выглядело, как картина маслом.
Женщина, поняв, что ее готовы выслушать, начала рассказывать. И рассказ её был парадоксален. Всё началось с того, как она нашла дневник XIX века, лежавший в песке на краю Собачьего пляжа, есть такой в Одессе. В дневнике был описан некий роман, который якобы покорил всю Европу, но затем был уничтожен по приказу одного монарха. Анна решила восстановить это произведение неизвестного автора.
– Но я не писатель, – призналась она. – Я могу только преподавать. Вы же – журналист, вы умеете создавать тексты из воздуха.
Последние ее слова меня немножко покоробили. Я начал отнекиваться, но… женщина была такая красивая, голос у нее звучал так нежно. В общем, в итоге я согласился. Мы работали ночами, пили много кофе, ругались и смеялись. Анна рассказывала, как её прабабка была любовницей французского дипломата, а потом вдруг вспоминала рецепт пирога. Она говорила об идеях и смысле, а я просто писал.
Книга получилась странной – смесь