спокойным выдалось утро. Когда младший офицер сирийской армии Салах ад-Дин явился за своим братом для совершения намаза, тот уже облачился в небесного цвета тобу и смиренно сидел у входа. Полсотни воинов стягивались с уголков Бильбейса, но братья вошли под голубую крышу Садат Курейш в числе первых.
Пока мулла совершал приготовления, Саиф задался основополагающими вопросами.
– Как думаешь, христиане верующие?
– Я знаю, что они молятся божьему сыну, – шепотом ответил Салах, испытывая на себя хмурый взгляд муллы.
– Получается, в чем-то мы похожи.
Старший брат кивнул.
– Так оно и есть. И, тем не менее, мы разные. Люди склонны враждовать с теми, кто не похож на них самих.
– Не очень убедительная причина. А что говорит наша вера?
– Говорит, что есть одна. Но мне нельзя произносить это имя в священных стенах мечети.
Мулла грозно фыркнул, и разговор пришлось перенести. Десять мужчин опустились на колени в направлении восхода солнца, склонили головы и прочли двухракаатную молитву.
Прогуливаясь по нищим улицам Бильбейса, Салах продолжил погружать брата в основы восточного вероисповедания. Мужчина удивился смирению младшего брата, однако вскоре осознал, что интерес скорее вызван вопросом расового различия, чем веры. Саиф знал о западном мире лишь понаслышке, а потому стремился изучить чужую культуру любой ценой. Собственно, поэтому он присоединился к завоевательному походу Египта, где хозяйничали христиане, и отправился бороздить южную часть средиземноморья.
Аккурат после полуденной молитвы раздался сигнал тревоги. Небольшая деревушка в пяти километрах от города вспыхнула огнем, а затем земная дрожь прошлась по всему Бильбейсу. Некоторые мужчины готовы были поклясться, что слышали предсмертный крик, раздавшийся будто бы на небесах.
По распоряжению дяди Салах ад-Дин немедленно выступил на разведку, прихватив с собой младшего брата. Они миновали болота, обошли местность и вошли в деревню. Местные жители, копты, в страхе попрятались по домам. Однако, испугались они вовсе не прибывшим мусульман.
Саиф осторожно двигался по осиротелой деревне, не позволяя себе даже вздохнуть без оглядки. Песок и мелкие камушки хрустели под подошвами, напоминая мерзкий хруст костей. В воздухе пахло не то пылью, не то горелым маслом, а рука так и тянулась к мечу каждый раз, когда рядом копытами стучали овцы.
На окраине поселения один из глиняных домиков был разрушен до основания. Внутри все еще дымился кратер, а на земле вокруг раскинулся зловещий венец копоти.
Скрипнула дверь. И тут же чей-то мужской голос выругался.
Что бы не произошло в деревне близ Бильбейса, оно здорово напугало людей.
Выставив вперед клинок, Салах медленно приблизился к соседнему жилищу и толкнул дверь. В тесной лачуге ютилась семья коптов, дрожащая от страха. Мужчина держал наготове мотыгу, однако, увидев сирийцев, осмелел.
– Что он говорит? – спросил Саиф, не понимая ни слова по-коптски.
Салах владел языком