такой… распущенной? Я простояла под обжигающими струями гораздо дольше, чем планировала, словно пытаясь смыть с себя всю грязь и порок, но не хотелось заставлять братьев долго ждать. Вымыв голову и тело, я вышла из душа, вытерлась мягким полотенцем и вернулась в свою комнату, где быстро причесалась и надела лёгкие домашние шорты и просторную майку.
Спустившись вниз, я увидела всех трёх братьев, молчаливо сидящих за обеденным столом. В комнате царила гнетущая, почти осязаемая тишина. Я неслышно подошла и села на своё место, робко подняв глаза в сторону Лиама. Увиденное повергло меня в ужас. Под его глазом расплывался огромный, багровый синяк, весть глаз был заплывшим, а опухшая губа кровоточила. Было очевидно, что удар был сильным и нанесён от всей души.
– Боже, Лиам, с тобой всё хорошо? Кто это сделал? – вырвался у меня испуганный шёпот.
– Блять! – взревел Ян, в ярости швырнув стоявшую перед ним кружку в стену.
Звон разбивающейся керамики оглушил комнату, и, развернувшись, он стремительно выбежал. Острые осколки, словно ледяной дождь, посыпались на пол, и я замерла от испуга.
– Всё хорошо, – тихо произнёс Габриэль, его голос звучал устало. – Я уберу. В комнате снова повисла тягостная тишина. Габриэль молча пододвинул ко мне тарелку с дымящимся супом и чашку с ароматным чаем.
– Эмили, поешь, пожалуйста. Иначе тебе опять будет плохо.
Не успела я ответить, как Лиам резко отодвинул свой стул с оглушительным скрипом и, не сказав ни слова, выбежал на улицу. Грохот захлопнувшейся двери окончательно похоронил надежду на спокойный ужин.
– Габриэль, я не пони… – начала я, но мужчина оборвал меня на полуслове, его взгляд был печальным и усталым.
– Поешь, пожалуйста. Мы потом поговорим.
Габриэль, словно встревоженная наседка, забегал по кухне, его движения были какими-то дёрганными и суетливыми. Он торопливо убирал острые осколки разбитой кружки, бормоча себе под нос что-то невнятное, словно выговаривая провинившемуся цыплёнку. Закончив, он бросил на меня виноватый взгляд, пробормотал сдавленное "приятного аппетита" и поспешно ретировался, словно спасаясь от невидимой угрозы.
Я осталась в тягостном одиночестве. Кусок супа казался безвкусной резиной, застревая в горле. Воспоминания о вчерашней разнузданной ночи терзали меня, смешиваясь с острым чувством вины и необъяснимого возбуждения. Закончив с едой через силу, я машинально убрала посуду, поставила её в посудомойку и, словно призрак, побрела в свою комнату. Скинув шорты, осталась лишь в тонкой майке, чувствуя себя одновременно грязной и почему-то… желанной. Лёжа в постели, я попыталась отв лечься сериалом, но вскоре провалилась в беспокойный сон.
Сначала мне снились жаркие поцелуи Лиама, его страстные ласки, от которых по телу пробегала волна мурашек. Но затем эротическая дымка рассеялась, сменившись ужасающей реальностью – его разбитое лицо, залитое багровыми подтёками, зияющая рана на губе. Этот образ был таким живым и пугающим, что я едва не закричала во сне. Потом картинки