и поспать.
В одну из таких ночей мой однофамилец, связной, убежал и стащил автомат. Малодушные, не верившие в нашу победу уходили по домам или оставались, пригревшись к какой-либо молодке. Попадались подобные и мне.
Зайдя в один дом на окраине села – это где-то недалеко от станции Поныри – попросил кипятку у молодухи: она чем-то была взволнована и посмотрела за перегородку. Заглянув, я увидел в углу военное обмундирование и средних лет мужчину в гражданской одежде явно не с его плеча. Он заволновался и, увидев, что я ранен, сказал, что здесь занято и мне надо уйти; стал вытаскивать из кармана пистолет, но я успел первым наставить на него наган. В это время зашли мои спутники, а женщина бросилась между нами, и постоялец успел выскочить из дома. У молодухи спросили, кто он и откуда. Ответила, что примак.
Когда проходили мимо колхозных сараев, один старик, покачав головой, сказал: «Сынки, откуда у вас такая сила, что раненые идете и еще с оружием». Поохал, помолчал и предложил нам две колхозные лошади. Сам запряг их и пожелал нам доброго пути. Мы подобрали по дороге пулемет, и у нас получилась пулеметная тачанка.
Мы догнали голову колонны, и нам стали поручать боковые дозоры и обследовать удаленные места – как разведке. Повеселели и стали чувствовать, что и мы еще нужны; появлялись философские рассуждения. В шутку говорили, что до Урала далеко. Но твердо верили, что сосредоточимся и погоним назад немецкую свору – и еще вернем лошадей дедушке.
Про Москву ходили всякие слухи, но мы знали, что там идут сильные бои.
Мы двигались к месту сосредоточения, к станции Ливны. Не считая отдельных перестрелок с пересекающими мелкими подразделениями противника, боев у нас больше не было.
Большие и мелкие бои уносили жизни наших бойцов. Сам характер боев при отходе войск, особенно от реки Десна, изменился. Командованию даже в составе дивизии редко удавалось организованно, с артподготовкой, вести прорыв или наносить контрудар и оборону.
Инициатива боев перешла на командиров подразделений и даже на небольшие группы красноармейцев. Это они в создавшейся обстановке принимали решения и становились на пути рвавшихся на восток фашистов. Стояли насмерть, обороняя села, возвышенности, перекрестки и дороги. Бились как могли, надеясь только на себя. Умирали, но уничтожали силы противника.
От Десны, когда с ротой догонял дивизию, потом трижды пришлось принять подобный бой: хотя могли обойти и уйти от противника, а все же принимали бой, и красноармейцы не роптали, а с честью и мужеством сражались. Всегда кто-то из нас навеки оставался лежать на этих клочках обожженной пороховым огнем земле.
Наверное, и немцы оставались лежать на земле убитыми и ранеными. Все больше и больше у немцев появлялся страх и медлительность в продвижении вперед.
Особенно мужественно, с большой отвагой, стойкостью и преданностью Родине сражались москвичи из рабочих. Настоящие надежные солдаты, не то что многие сумские украинцы. Поэтому было не удивительно слышать звуки боя