примерно понимаю.
– Вообще, бабушка эту Дарию знает лично, не знаю, откуда, но они при мне уже не общались ни разу, а мама всегда отнекивается, когда я спрашиваю. Вообще, у нее, то есть, у Дарии, муж погиб несколько лет назад, вот она такая мрачная и ходит с тех пор. Не отойдет никак, наверное.
– Может, умом тронулась?
– Не знаю. Да, кстати, это ведь она сама приходила к нам. Мы с мамой ее не пустили, как я уже сказала, так она говорит, типа: «Вы бабушки ради меня пустите, я ей помогу», а мы ее гоним, так она потом еще в подъезде стоит с минуту и молитву читает, – вновь рассмеялась она. – Не, на самом деле, ничего смешного тут нет, жутко это, когда на деле случается. Она очень фанатичная и мрачная такая. Кто знает, чего от нее ожидать?
Я понимающе покивал головой. Мы дошли до магазина, в котором Мила присмотрела себе какие-то крема и пудры. Больше о Церкви Пресвятой Матери мы с ней в тот день не говорили, не говорили мы более и о своих личных проблемах, только вспоминали хорошее, вспомнили что-то из наших школьных лет, делились воспоминаниями из института. Когда-то с Милой мы много общались, были хорошими друзьями. На самом деле, да, я тогда был по уши влюблен в нее, но так и не смог признаться ей в этом. По поводу ее чувств я с уверенностью ничего сказать не мог. После школы мы разъехались по разным городам, и со временем наше общение постепенно сошло на «нет». Пожалуй, мы познакомились, когда я учился в девятом классе, а она в восьмом, насколько я могу помнить. И вот мы шли и болтали как ни в чем не бывало словно в последний раз виделись с месяц назад. Забавно.
Глава 6: Немного схожу с ума
Пожалуй, я стал излишне впечатлительным. Уже на следующую же ночь мне приснился очередной кошмар, на этот раз вполне обычный – сумбурный, обрывистый и далеко не столь информативный, и осязаемый, как тот, что был неделю назад. Самый обычный сон. В нем я обнаружил себя сидящим на кухне в компании своих родителей, мы собрались вокруг стола, ели и смотрели телевизор. На кухне горел свет, а за окном чернела непроглядная ночь, столь темная, что не было видно ни звезд, ни луны, еще и уличные фонари не работали, а в окнах соседних домов не горел свет, да и сама улица словно растворилась во тьме. Свет на кухне горел, но был очень тусклым, будто в сети сильно недоставало напряжения. Уж не помню точно, что там показывали по телевизору, да это и не важно, на самом деле.
От просмотра передачи нас отвлек дверной звонок.
– Я открою, – сказала мама, поднимаясь из-за стола.
Поначалу я ничего неладного не заподозрил. Мама проследовала в прихожую и скрылась из виду, зайдя за угол, затем у входной двери загорелась лампочка.
– Максим! Это к тебе! – прозвучал ее голос.
Я вышел из-за стола и тоже направился в прихожую. И вот, зайдя, наконец, за угол, я обомлел от ужаса. Мама стояла возле приоткрытой входной двери, освещаемая лишь тусклой лампочкой софита, установленного в стенке шкафа, сама же дверь была приоткрыта, а за ней из тьмы подъезда глядела на меня своим пристальным взором Дария. Все, как я запомнил: длинная