ности, готовясь к прыжку…
Она улетела.
И тут я заметил на столе рядом с окном красивую вазу. Она притягивала взгляд. Казалось, она звала меня.
Толчок.
Ваза полетела вниз, разбившись на десятки осколков. Звук был восхитительным: звон разбивающейся керамики, вибрация от удара, даже мельчайшие осколки, разлетающиеся по полу. Это было… умиротворяюще.
В роли кота я шипел на случайных прохожих, убегал от собак – полно забот. Интересно, что даже в мире, где можно быть кем угодно, люди часто выбирают побыть котом. Наверное, есть что-то особенное в том, чтобы считать, что весь мир у твоих лап.
Технология идеально передает все ощущения до мельчайших деталей. Каждый волосок, каждое движение усов ощущается так естественно, будто ты всегда был котом. Хотя откуда программа знает, как чувствует себя настоящий кот?
Сейчас меня поражает, насколько естественным казалось кошачье восприятие мира. Как система смогла так глубоко изменить работу моего мозга? Это напомнило мне случай из биологии, который я когда-то изучал…
***
Есть такой паразит «токсоплазма гондии». Он попадает в мозг крысы и меняет её. Делает её храброй, и та перестаёт бояться кошачьих. Этот паразит, которого не увидеть без микроскопа, заставляет мозг крысы возбуждаться от кошачьей мочи. И всё ради того, чтобы попасть в кишечник кошки для размножения.
Интересно, как что-то сливается с тобой, и ты становишься другим, перестаёшь быть собой. В конце двадцать первого века технологии слились с нами, принеся с собой холод, одиночество, пустоту. И это навсегда изменило мир.
***
Человечество разделилось на три основных класса.
Почти всё население Земли – Подключённые. Они живут в огромных мегаполисах, где физическое пространство слилось с виртуальным. Их тела находятся в полностью обслуживаемых, специальных капсулах жизнеобеспечения – пока сознание путешествует по бесконечным мирам симуляций.
Независимые живут в изолированных поселениях, отказавшись от нейроинтерфейса.
Частично Подключённые, известные как «Наблюдатели», изначально задумывались как промежуточное звено между нейроинтерфейсом и человечеством. Элита с доступом к критическим функциям системы: они могут отключать определённые модули, вносить изменения в протоколы, даже обрубить связь между системой и человечеством. Их основная задача – следить за «человечностью» решений искусственного интеллекта, оставаясь последним человеческим фактором в автоматизированном мире.
Однако со временем Наблюдатели превратились в оторванную от реальности касту, чья огромная власть над системой сочетается с почти полной утратой способности и мотивации эту власть как-то использовать.
***
Нейроэлектронный интерфейс, или НЭИ, был создан ещё до моего рождения. До этого существовало множество отдельных компонентов – системы для чтения мозговых сигналов, модули управления, сенсорные интерфейсы. Но именно общий блок с искусственным интеллектом (ИИ) объединил их в одно целое.
Помню, отец рассказывал, как его коллеги-учёные спорили о последствиях. Одни говорили, что мы наконец-то вступаем в новую эволюционную стадию, другие предупреждали о рисках. Когда система заработала, споры утихли – каждый месяц приносил прорывы и этот поток инноваций не иссякал годами.
А потом что-то изменилось. Сначала никто не придал этому значения – несколько месяцев без серьёзных результатов случались и раньше.
Но вот уже полвека нет ни единого фундаментального прорыва. Нет ни гипотез, ни идей для новых экспериментов – наука стала историей.
Технологически мы продвинулись невероятно. ИИ создает антидоты на любой вирус за минуты. Метаматериалы позволили построить космический лифт. Автономные системы добывают ресурсы с астероидов, исследовательские станции изучают Юпитер, а солнечные фермы в космосе обеспечивают энергией целые континенты. Но наше древо знаний, как оказалось, росло в комнате с потолком.
Конечно, продолжались исследования и эксперименты. Находили новые комбинации известных принципов, улучшали существующие технологии, проводили все более точные измерения. Но высота нашей башни познания перестала расти.
Все фундаментальные открытия, прорывные теории и революционные концепции остались в прошлом. Наука превратилась в бесконечное уточнение десятых знаков после запятой, в изучение все более узких и специфических явлений, в оптимизацию уже работающих систем.
Я помню, как отец смотрел на меня усталыми глазами и говорил:
– Многие считают, что это естественно – мы просто узнали все базовые законы природы, и теперь осталось только применять их. Другие утверждают, что технологический прогресс заменил научный поиск. Но они ошибаются – он сделал паузу и произнёс уверенней. – Пока есть вопросы без ответов, наука будет жить.
Теперь я понимаю, что эти слова были для будущего меня, а не для того мальца, кому он это говорил.
Факт оставался фактом – за последние полвека