расхохотался Грегори.
– Господи, спаси и сохрани! Гриша, она же страшная, как жизнь моя! – всплеснул Баринов; выпад этот взорвал в Мари безудержный истерический смех.
– Вот и удивляюсь! – подзадориваемый хохотом Аранчевской, веселился Хмельницкий. – У де Вьена нюх отбило.
– Да тут не в нюхе дело. Он ослеп, господа! Ослеп! – острил Миша, и все его колкости продолжали поощряться смехом.
Впрочем, описанным выпадом Баринова не закончилось наше собрание. В завершение вечера мы сели за карты. Тогда я находился на кресле и, никого не тревожа, курил кальяну. Кто-то играл, другие наблюдали за игрой, третьи шептались с камелиями в таких же пышных платьях, какое было и на Мари. Тут одна из женщин подошла ко мне, хотела было сесть мне на колени, но я учтиво ей отказал. Это послужило продолжением конфликта.
– Что, милый змий, не нравятся молодухи?! – кончив игру, выплеснул Мишель. – Ты у нас ходок по старухам, всем уж известно. Маша бросила, тут ты и решил, мол, пойду-ка по древностям, они в обращении неприхотливы, осчастливлю их мужей, как, например, г-на Елиз…
– Замолчите! – перебивая Баринова, воскликнул я и подобрался к игральному столу.
– Че перебиваешь-то, Девьенович? Так вот. Как, например, г-на Елизарова. Старик давно не в силе, а вот у Елизаветы Павловны есть на что глазу пасть! И мордашка у ней сносная, уж получше Татьяниной или Нининой, и фигурка точеная, да ж? Совсем сорока двух ей не дашь, максимум тридцать, и то с натяжкой, н-да? – издевательски продолжал Мишель, привлекая к себе всеобщее внимание шлепаньем руки по столу. – И в гости-то ты к ней ходишь, и вечером-то поздно от нее возвращаешься, главное, столь покрасневший и суетливый… никак боишься, что заметят? А я вот и заметил, ибо напротив живу! Ты не стесняйся, мы – твои друзья, примем все твои увлечения с покорностию и пониманием… или, скорее, сочувствием? (Здесь раздались смешки и даже аплодисменты.) Многие уже в курсе, как твоя старушка мило ласкает тебя. И это при мне-то, при отце-то моем, при брате-то, при племяннице-то!.. Ай-яй-яй! Стыд и срам! Интересно, чего твоя Лиза вытворяет, когда вы остаетесь наедине?.. Но ты смотри, аккуратней будь, она еще та вампирша – выпьет всю кровь у тебя, омолодится и выкинет. Мария просто так выкинула, а эта…
– Дуэль! – неистово вскрикнул я. – Вызываю вас! Вы не смеете порочить честное имя г-жи Елизаровой!
– Ну и во сколько должен стреляться с тобой, где? – насмешливо вопросил Баринов.
– Завтра, двадцать седьмого числа сего месяца, в седьмом часу! О месте проведения дуэли вам сообщу письменно, чтоб поединок ненароком не стал спектаклем для глупых зевак!
– Может, все-таки помиритесь? Миша, вы перегнули, правда, – обеспокоилась Аранчевская.
– Перегнул, что? Правду? Ну дела у нашего села! Маш, ты-то меня не беси, – усмехнулся Мишель, презрительно морщась на Мари.
– А толку-то бесить, вы и так бес! – плюнул я и устремился к выходу.
Следом за мною произошло какое-то движение, но никто так и не вышел в переднюю, пока