физика. Так мы объявили мир по всей округе, и больше никто
не использовал недосушенного белья, что висело на улице, для
парашютов, чтобы спасти раненных русских солдат, за которыми мы
«ухаживали в огороде». «Раненными» были будущие физики Миша
Гармаш и Вова Василькин. Им-то мы и скормили «всю морковь», отмыв ее и очистив у Смирновой Ольги дома. Им, оказывается, было
смешно, они ржали до одурения, когда мы, салажонки, всерьез
«ухаживали за раненными». Мы перевязывали им расцарапанные
для нас, для правдоподобия, коленки и руки, и даже голову Мише
Гармашу я лично перевязала однажды, потому что он лучше знал, где его ранило.
А вот Андрюшку Патуткина, моего ровестника и друга по детсаду, всегда ранило в грудь, в сердце, и он «умирал», когда я уходила
за бабушкиными пирогами, но сразу оживал после перевязки. Мы
так же всерьез «стреляли по фашистам» (фашистами, кстати, были
местные вороны, а кошки и собаки были разведчиками, а также злые
бабки, одну из них за постоянный крик-лай на нас, мы даже
прозвали «овчарка»). Лежа за кустиками, так что платьица едва
прикрывали белеющее нечто (пардон за пикантные подробности),
«стреляя», мы вправду верили, что боремся, и таскали с домашнего
стола для них, «раненных», бабушкины пироги, вареники и булки
с маслом и сверху – сахаром. Когда мы, спустя пять лет встретились
вновь, то большие мальчишки мне сказали, что это они для того, чтобы накормить меня, были «раненными», а то моя мама
жаловалась, что я дома ничего не ем, и она боится, что я чем-нибудь
заболею от недоедания. Хотя такой факт был почти абсурдом
в брежневские времена. Тогда голодали только зэки в тюрьмах, и то
в качестве дополнения к наказанию. Сейчас, в России первого
десятилетия двадцать первого века, это стало нормой для
малообеспеченных людей, которые, собственно, своей слабостью
и неумением найти себя и создают комфорт высших классов, буржуазной элиты.
Родившись перед войной, моя мама получила воспитание
в сталинском детсаду с присущими тому времени чувствами
потенциальной ответственности за свою деятельность и жизнь
ближних, поэтому она всегда впаривала мне в мозги весьма ценные
по ее мнению указания по поводу различных жизненных ситуаций, в которые я могла когда-нибудь попасть. Поначалу это развлекало
меня, но вскоре стало бесить, а позже принесло множество
неприятностей, связанных с отношениями в коллективе таких же
подростков, как я. По причине того, что я, будучи поздним ребенком, всегда была опекаема старшими, знала больше своих сверстников, то мне хотелось и одноклассников своих предостеречь от грозящих
им бед. Это было смешно и непонятно, поэтому меня начали
сторониться, а потом, попадая в ситуацию, от которой я
предостерегала, удивлялись и пытались благодарить меня, выспрашивая что либо о будущем.
Мама