остановится.
Но он даже не замедлился.
Задний откидной борт его побитого коричневого «Субурбана» попал в колею, и в те несколько секунд, когда мне удалось рассмотреть его испещренное морщинами, покрытое темной с проседью щетиной лицо, я увидела, как он засовывает в рот жвачку.
Так что я ждала, все дальше погружаясь в воспоминания, например, о вечеринках, на которых присутствовала, и о книгах, которые читала. О разговорах, которые вела. Об ощущении, как меня укладывали в постель, и даже снах, которые я видела, пока спала ночью. О своем первом поцелуе. О том, как я научилась завязывать шнурки. О записях в дневнике. О руке, сломанной в летнем лагере в шестом классе. Как я тайком выбиралась из спальни на втором этаже, чтобы в десятом классе встретиться с Ноланом, моим первым парнем. О времени, когда моя бабушка Рози – или «боббэ Рози» – приехала погостить на неделю, пока мама лежала в больнице, где ей делали операцию на спине.
Как однажды, пока мы слушали радио, и она рассказывала мне истории о детстве мамы, которые тогда я слушала вполуха, а теперь внимала каждому слову, учила меня печь хлеб хала.
Тогда я видела ее в последний раз. Через три месяца бабушка Рози умерла от аневризмы, о которой знала с двадцати лет.
– Когда твоя мама была маленькой, она умоляла меня не убивать пауков, хотя сама ужасно боялась их, – говорила бабушка Рози. Ее подбородок был испачкан в муке. Глаза у нее были такие же, как у меня, только при смехе из-за более глубоких морщин были едва видны. – Она стояла с чашкой в одной руке и листом бумаги в другой и дрожала, как лист, когда крайне осторожно перекладывала паука на бумагу и в чашку.
Я наблюдала за тем, как маленькая я смеялась в конце истории. Я тоже ненавидела пауков. Но мама все равно собирала их, а не давила в салфетке, и я любила ее за это.
Бабушка Рози захихикала еще громче.
– Однажды она поймала большого старого паука. Огромного, размером с четвертак. Он был слишком тяжелым для бумаги, и пока она несла его к двери, упал прямо на перед ее рубашки. Никогда раньше не слышала, чтобы ребенок издавал такой звук. Она застыла на месте и кричала до тех пор, пока я не сняла его.
Я наблюдала за тем, как ерзаю на высоком табурете, пока бабушка выливает тесто из миски и начинает рассказывать мне о том, как важно насыпать муку на руки, а не в тесто. Я увидела, как ее улыбка слегка дрогнула, когда я спросила, можно ли мне посмотреть телевизор, пока она месит тесто. Но потом морщинки в уголках ее глаз стали отчетливее, и она кивнула.
– Да, конечно, бобелле[9]. Иди и смотри свое шоу. Мы закончим позже.
Пока десятилетняя я спешила наверх, чтобы посмотреть «Сабрину – маленькую ведьму», я взрослая гадала, где же бабушка Рози. Она умерла более десяти лет назад. Интересно, была ли смерть для нее подобна моей для меня?
– Я скучаю по тебе, бабушка, – прошептала я.
В воспоминании поднимаясь по лестнице, я услышала ее ответ:
– Я дождусь, когда ты будешь готова.
Резко прекратив