часть комнаты занимали какие-то мудрёные механизмы. Хитросплетение трубок, манометров, поршней, цилиндров и колбочек.
Часовщик по-хозяйски осмотрел агрегат, удовлетворённо крякнул и повернулся к Тиму, который нетерпеливо раскачивался, готовый прыгать дальше.
– Так, парень, присядь. Голодный, небось? – хозяин Башни придвинул круглый табурет, – сейчас сообразим чайку… И где-то тут у меня были сухарики…
Часовщик прошкрябал в какой-то темный закуток, погромыхал там чем-то и с довольным лицом вернулся. На столике перед Тимом выросли чашки, заварник, баночка с джемом, две чайные ложечки, вазочка с «сухариками». Последним на стол хозяин водрузил кипящий чайник.
– Ну вот, сейчас подкрепимся и дело веселее пойдет, – проскрежетал Часовщик, разливая кипяток по чашкам, – налетай!
– А разбавить есть чем? – Тим не спешил приступать к чаепитию.
Старик недоуменно посмотрел на него, мол, что ты имеешь в виду.
– Я не пью горячий чай, – пояснил художник, – есть холодная вода?
Часовщик прищурил левый карий глаз, дотронулся пальцем до чашки Тима. Над ней сначала перестал подниматься пар, а потом чай и вовсе покрылся корочкой льда.
– Так… Ой, перестарался, – хозяин недовольно смотрел на гостя.
– Давайте без всех этих учтивостей и этикетов! – Тим вскочил, сделал два прыжка и упёрся в жестяную, всю в заклёпках, стену.
Оттолкнулся и поскакал в обратную сторону. Правый указательный палец он согнул и суставчиком упёрся в зубы. Взгляд устремился «в себя».
Тиму не нравилась обстановка, не нравился город и Часовщик. Ему до зуда в пальцах хотелось всё перерисовать. Он машинально достал из сумки бумагу и карандаши.
Часовщик на глазах стал преображаться. Борода-лопата уменьшилась и превратилась в «утиный хвост», маленький и аккуратный. Цвет глаз поменялся на бледно-васильковый, из-за чего в них чётче проступила сумасшедшинка. В растрёпанной пепельной шевелюре появился пробор посередине. Вместо балахона на Часовщике красовался чёрный сюртук с отложным воротником цвета корицы. Из-под него выглядывал темно-коричневый жилет путешественника и почти кипенно-белая сорочка с воротником-оборкой. Завершали образ черно-серые в полоску визиточные брюки и мягкие чёрные оксфорды. На лбу уютно расположились очки с окулярами.
Комната тоже изменилась. Появился черно-коричневый кожаный диван и в пару к нему – кресло. Деревянный пол между ними покрывал круглый половик-циновка. Огромное круглое витражное окно, похожее на иллюминатор, занимало почти всю стену, поперечную мебели. Крутая волнистая лестница, начинавшаяся слева от дивана, «улетала» назад и вверх. Солнечный свет заполнял всё пространство, проникая через боковую полусферическую башенку с двадцатью миниатюрными окошками.
– Так-то лучше, – пробормотал Тим и убрал планшет в сумку.
Часовщик ошеломлённо огляделся, откашлялся, но все тем же скрежещущим голосом спросил:
– Так что там с Волком?
– Вы об этом долговязом господине в деревенском прикиде? –