ужасным. Сильный ветер гнал по темной воде высокую волну, а я, маленький и беззащитный, вцепившись что было сил в свою детскую удочку, замер на краю леса и ошалевшими глазами впился в страшную черную пучину.
Озеро, словно не желая делиться ни с кем своими тайнами, отделилось от твердого берега огромной зыбкой сплавиной, местами открытой, зловеще чернеющей на фоне мягкого зеленого ковра. Торфяное болото, окружившее озеро со всех сторон, казалось совершенно непреодолимой преградой для тех, кто хотел бы прикоснуться к его девственной чистоте. Старые сухие стволы деревьев, торчащие из болотного мха, дополняли ощущение сказочности и волшебства.
Стало понятно, что порыбачить на озере сегодня не суждено. Мы просто не сможем пробраться к воде через болотную трясину.
Никогда не унывающий дядя Леша быстро нашел выход и предложил порыбачить в «луже». Есть, говорит, тут такое интересное местечко. Оказалось, что лужей он называл небольшую мелководную заводь, которая располагалась в протоке, вытекавшей с северо–западной части озера. Лужа была такой маленькой, что я с легкостью закинул удочку прямо к противоположному берегу.
Взрослые ушли, оставив меня около лужи наедине с чарующим, волшебным лесом. Где–то на другой стороне болота бушевали волны таинственного бездонного озера, а здесь, в луже, ничто не нарушало сказочную идиллию и безмятежность.
Я насадил на крючок небольшого червячка и принялся ждать. Меня охватила небывалая эйфория и какое–то особое трепетное чувство исследователя, ощущающего близость неминуемого открытия. Что же за рыба здесь водится?
Но время шло, а рыба все не клевала. Казалось, что мой поплавок застыл навсегда у зеленого листа кувшинки с красивым желтым цветком.
Как это часто случается, внезапная поклевка застала меня врасплох. Удобно устроившись под старой кривой березой, я почти задремал, но через полуоткрытые глаза успел заметить, как поплавок без предупреждения стремительно рванул ко дну. Поскользнувшись и чуть не упав в воду, я схватил удочку и выбросил на берег небольшого черного окунька, больше похожего на головешку от не прогоревшего полена из бабкиной печки. Крючок вместе с грузилом оказался проглочен этим наглым голодным существом, и стоило немалых усилий, чтобы его освободить из глубокой окуневой пасти.
Вслед за первым окуньком последовали еще три. Всякий раз они жадно заглатывали наживку, совершенно не опасаясь быть пойманными. Окуньки были некрасивыми, черными–пречерными. Их отталкивающая внешность вызывала чувство брезгливости. Эффектный окуневый наряд, состоящий из красочных экстравагантных полос по бокам тела и ярко–красных плавников, характерный для обычных речных окуней, напрочь отсутствовал у здешних обитателей.
Лишенные привычной роскоши черные окуневые одеяния больше походили на скромную, непритязательную одежду навсегда покинувших суетный мир и поселившихся в непроходимой глуши монахов–аскетов. А наша затерянная среди лесов и болот невзрачная «лужа» служила