в голове, как плохо настроенная радиоволна. Немцы говорили быстро, почти не оставляя шансов разобрать их речь с первого раза.
Но это был лишь один из множества барьеров.
Подготовительный курс: между надеждой и разочарованием
Этот год должен был перекроить его сознание, выжечь старое и впитать новое.
Аудитории, в которых собирались такие же, как он – иностранцы, еще не вписавшиеся в немецкую реальность. Их глаза говорили больше, чем слова: восторг сменялся замешательством, уверенность – усталостью, а в каждом взгляде жила тень одиночества.
Преподаватели были терпеливы. Они говорили чётко, медленно, словно разжевывая каждое слово. Исправляли ошибки с холодной вежливостью, но Милон всё равно чувствовал себя на шаг позади.
Он выходил с занятий с тяжестью в голове. Слова, которых он не понимал, гудели, как гулкий эхо в пустой комнате.
Но хуже всего было не это.
Ему казалось, что он знал Германию.
Но то, что он знал, было лишь нарисованной картинкой.
Здесь никто не заговаривал просто так. Вопросы о личной жизни казались почти неприличными. Улыбки были редкостью, а общение – четко регламентированным ритуалом.
– „Warum reden Sie mit mir?“ – однажды спросил пожилой мужчина в супермаркете, когда Милон попытался завязать разговор.
Всё было четким, строгим.
Однажды он пришёл на занятие на пять минут позже.
Преподаватель не сказал ни слова.
Но этот взгляд говорил больше, чем любые упрёки.
Даже улицы жили по своим законам. Милон заговорил слишком громко в метро – и на себе почувствовал вес чужого неодобрения.
Мир, в который он попал, был бескомпромиссным.
Поздний вечер.
Город жил, но жизнь текла мимо него.
Он стоял на балконе своего съёмного жилья, глядя на тёмные силуэты домов.
В кармане – сигарета.
Он не курил годами. Это никогда не было привычкой, лишь редким ритуалом в моменты, когда внутри всё сжималось в узел.
Сегодня был такой день.
Щелчок зажигалки. Огонёк вспыхнул, озаряя пальцы.
Он сделал первую затяжку. Дым медленно растаял в холодном воздухе.
И вместе с ним растворилось чувство чужеродности.
Хотя бы на мгновение.
"Я здесь. Я справлюсь."
Милон быстро понял: знать язык на уровне B1 – это одно, но жить на нем – совсем другое.
Первое время он чувствовал себя немым среди говорящих.
На занятиях он сидел в углу, записывая в блокнот слова, смысл которых ускользал от него. В магазинах указывал пальцем на продукты, боясь, что продавец начнет задавать вопросы, на которые он не сможет ответить.
Но хуже всего было ощущение изоляции.
Оно накатывало особенно сильно по вечерам, когда он возвращался в свою съемную комнату, снимал куртку и падал на кровать.
"Это пройдет," – уговаривал он себя.
"Я привыкну."
Но пока не проходило.
Первый настоящий удар по нервам пришел вместе с бюрократией.
Он