травяных зарослях за пределами школьного двора.
– А если отсюда посмотреть?
Катька, по-прежнему лениво, махнула правой ногой в сторону мальчишки.
– Шик! – высказался предусмотрительно отскочивший Лосось. – Вижу, чёрное предпочитаешь! – и потерял бдительность за следующими словами: – Но это в общем, а хотелось бы детально…
Катька моментально двинула другой ногой, по касательной попав однокласснику носком туфли в голову, куда точно – не заметила.
– Ох! – сказал Лосось и свалился в траву – аккурат между сдавленной банкой непонятно какого пива и окурком, что плавал в плевке весьма солидных размеров; ещё на перемене Катька плевала на этот окурок семь раз, пять раз попав и лишь дважды промазав.
Впрочем, окурок был не Катькин. И Лосося она не пожалела. Во-первых, сам виноват. Во-вторых, пнула она не сильно, а так, лишь бы отвязался. Вот если бы со всей дури – тогда да, тогда, наверное, надо было бы вызвать скорую. А так…
– Больно же… – через минуту простонал Лосось и перевернулся на спину, зацепив ею пивную банку.
Он запрокинул голову в третьей, на сей раз совершенно бесперспективной попытке разглядеть то, что можно было без труда и в изобилии найти в интернете. Катька, заметив грозящую неприятность, успела соскочить с забора за мгновение до того, как парень решил ещё раз попытать своё счастье. Дурачась, коснулась пальцами русых – нечесаных, как у большинства одноклассников, – волос. Что-то сказать не успела.
– Лосев! Киршина! Вы почему не на уроке? Звонок пять минут назад прозвучал! – голос директрисы, шагнувшей из ворот школьного двора на асфальтовую дорожку, ведущую в неглубокую глубь городка, звенел булатной сталью прошлых веков и канувших в лету поединков на мечах.
– Оказываю первую помощь! – Катькин голос тоже зазвенел, но в отличие от воинственной директрисы – мелодичным колокольчиком. – Упал с забора, – Катька кивнула на одноклассника. – Несколько минут без сознания лежал. Я осмотрела, вроде бы, голова в порядке…
– Ну-ка, отодвинься! – Лира Илларионовна, отшвырнув в сторону свою сумочку, буквально прыжком оказалась в траве рядом с Лосевым и тоже взялась за голову парня.
– Я здоров! – попробовал сделать попытку приподняться Лосось, но охнул, придавленный рукой человека, привыкшего к власти.
А директриса уже командовала:
– Лежи, не двигайся! Киршина, достань из моей сумки телефон, вызови скорую!.. Не двигайся, я сказала! Да поторопись ты – где как коза, а где как улитка! Звони!.. Ещё раз говорю: только пошевелись мне!..
Через пять минут, ехидно улыбаясь, Катька смотрела, как Лосося укладывают на носилки и грузят в фургон медицинской «Газели», что должна была отправиться в краевой центр – тридцать пять километров от их городка. Про себя Катька приговаривала: «Поделом тебе, старый невежа!» В последнее время она здорово увлеклась русской классикой, начав перечитывать её, соответственно, с незабвенного Александра Сергеевича.
На все слова Лосева, что он здоров и невредим, что Киршиной показалось, что ему хочется на уроки, на заверения фельдшерской бригады, что вроде бы и вправду ничего такого нет, Лира Илларионовна отвечала:
– Лучше перестраховаться! – кстати, в самый последний момент, круша собственные планы на обед, она решила поехать со скорой: – Не приведи господь, если что, а так пусть все знают: я всё делала так, как надо!
– А ты куда? – уже из машины спросил Лосось у Катьки.
Вместо неё ответила директриса:
– В школу! Скажешь Татьяне Ивановне, что я тебя тут задержала! Я потом подтвердю!
– Так и передам! – ответствовала Катька, подумав, что Татьяне Ивановне, учителю русского языка и литературы, слова Лиры Илларионовны станут очередным поводом перемыть косточки директрисе; косноязычие последней давно стало притчей во языцех.
…На заборе она, вспорхнув на прежнее место – легко и эротично, – просидела до конца урока. На кой чёрт ей сдалась литература, когда она и так дома читает больше, чем вся её школьная параллель, вместе взятая! К тому же такая шикарная отмазка, как слова директора «…я тебя тут задержала!», однозначно прикрывала её отсутствие на уроке. Да ещё и май, практически его середина, – не самое лучшее время проводить сорок пять минут личной жизни в душном кабинете.
Некоторое время Катька смотрела налево, затем направо… Потом она рассматривала, что делается в биомире, поднимающемся из земли до трети забора: видела божью коровку, кучу муравьёв, пару бабочек и ещё нечто мелкое, но летающее, что несколько раз пыталось усесться на её ноги. Ноги она тоже несколько раз поднимала – не столь высоко, как хотелось бы отсутствующему Лососю, но достаточно для того, чтобы некоторые, и не только из микромира, увидели: и ножки у неё тоже неплохи.
Тот, кто сидел за шторой окна второго этажа четырёхэтажки, удачно построенной напротив школы задолго до Катькиного рождения, точно должен был поверить в её, Катькину, неотразимую красоту. Штора колыхалась за всё время Катькиного сидения на заборе раз двадцать. При этом Катька раз двадцать