знал!.. Но парень он не просто отмороженный, я тебе скажу! Он ещё и странный какой-то. Говорят, ни страха, ни боли не чувствует. Как машина. Или собака бойцовая.
Словом, проработал Зайкин в полиции всего четыре месяца, после чего ушёл и теперь уже по совету Юрки Пирогова устроился на завод, где тот был начальником участка. Сначала взяли инженером по технике безопасности, чуть позже перешёл в один из отделов.
– В технике-то я с детства неплохо разбираюсь. Я ж и в армии не взводом командовал, а фактически электромонтёром был… Всего два бойца в подчинении, и то – один водитель…
Зайкин запрокинул в себя остаток водки и поднялся с кресла:
– Если гадюшник какой наклюнется, тебя звать? Или ты с женским полом совсем завязать решил?
– Зови… – без особой убеждённости кивнул Мальцев, провожая товарища до входной двери.
– Чуть не забыл! – спохватился тот. – Ты матушку-то навестил? Как дела?
– Всё нормально… Козу завести хочет…
– Козу… Козу на возу…
И видя, что друг не врубился, пояснил:
– Армейская присказка такая. Когда молодой солдат к командиру обращается: «Можно то-то и то-то?», ему объясняют: «В армии можно только Машку за ляжку да козу на возу. Всё остальное – «разрешите, товарищ командир».
– Припоминаю… Было и у нас такое…
– Счастливый ты, Семёныч! Припоминаешь!.. Из меня-то осиновым колом теперь всю эту шелуху не вышибешь… Живу весь по пояс деревянный, причём – в обе стороны… Ну ладно, бывай!
1.8. Бакланов
– …Ты очень сильно занят? – в голосе Леонида из трубки слышалось волнение.
– Нет. А что случилось?
– Интересный разговор есть. Подходи, как сможешь…
Лёня не любил говорить по телефону. Предпочитал дождаться собеседника, усадить на диван и тогда уже спокойно общаться.
Мальцеву идеи Бакланова были интересны, хотя иногда и казались дикими для человека двадцать первого века. Лёня сомневался в правильности научного понимания мира. И говорил, что человек много знает о мире, но при этом не понимает собственное знание.
В качестве примера приводил понятие «жизнь».
– Живой – это одушевлённый, – говорил. – Даже в языке: «кто или что»? Но никакой души наука не признаёт. И наше мировоззрение не протестует; хотя, по логике, если нет души, следует отменить и одушевлённость.
А значит, и понятие «жизнь» следует отменить, – развивал тему. – А с ней и все правовые нормы. Потому что если нет жизни, то не существует и убийства. Ибо нельзя убить то, что не живёт. Наука должна требовать отмены юридических понятий, но не делает этого! Получается, что мы постоянно себе врём!
– Жизнь – это механизмы, построенные на инстинктах, – пытался возражать Мальцев. – В первую очередь – самосохранения и продолжения рода.
– На инстинктах? – цеплялся к словам Бакланов. – Стало быть, инстинкты и жизнь – различные понятия? И что же тогда есть сами эти инстинкты? Законы природы, вроде закона Ома?