какую-то бумажку и в одночасье все вспомнил. Проездной он отдавал вчера Якову, так как тому требовалось съездить в больницу к матери. Предстояло сделать несколько пересадок, и все они были трамвайными…
Увидев проездной, «кирпич» тотчас потерял всякий интерес к личности ликующего студента и начал протискиваться дальше.
– Спасибо вам.
– За что это?
– За подсказку!
Физиономия дедка на мгновение перестала напоминать кирпич, округлилась и вскоре исчезла из поля зрения Пермякова.
Диалог с ректором
О таком он даже не мечтал. Ему, студенту-первокурснику, разрешили присутствовать на утренней линейке в хирургической клинике. Заспанные, медлительные хирурги-дежуранты рассаживались в креслах аудитории, над кафедрой красовался огромный плакат с надписью:
Быть плохим инженером – стыдно.
Быть плохим бухгалтером – убыточно.
Быть плохим врачом – недопустимо!
Быть плохим хирургом – преступно!!!
Выходит, дороже всего человечеству обходятся ошибки хирургов. Но ведь это не так! Почему-то вспомнился разговор, состоявшийся незадолго до школьных выпускных экзаменов с одноклассником Федькой Рулевым, решившим поступать в педагогический. С пеной у рта тот отстаивал свою правоту:
– Ошибка врача лежит в земле! А ошибка учителя ходит по земле. Ходит и творит злодеяния, грабит, насилует, убивает!
– Не факт, что все ошибки педагогов обязательно насильники, воры и убийцы, – сопротивлялся как мог Стас. – Они могут быть просто недалекими людьми! Эгоистами, взяточниками, ворами, наконец! А ошибка хирурга почти всегда заканчивается смертью больного.
– Тоже не факт, – возражал Федор, и спор разгорался с новой силой.
Когда в аудиторию вошел грузноватый Евгений Анатольевич Гинзбург, поздоровался и тяжеловато опустился на кресло в первом ряду, линейка началась.
Стас не мог представить, как много больных с обострениями хронических недугов, травмированных после аварий, даже жертв домашнего насилия может поступить в клинику всего за сутки. Хирурги докладывали, что было сделано в первые минуты и часы после поступления, как эти больные провели ночь и каково состояние каждого из них утром.
Новые термины так и сыпались на первокурсника. «Инфузия», «гематокрит», «реополиглюкин»… Демонстрировались рентгеновские снимки, на которых невозможно было ничего разобрать. Гинзбург задавал много вопросов практически по каждому поступившему. Кого-то из докторов отчитывал, кого-то хвалил, с кем-то спорил.
Стас недоумевал: как можно спорить с профессором, доктором наук, ректором мединститута! Однако спорили, и профессор иногда соглашался, признавая свою неправоту. Вот это номер! Фантастика!
В конце линейки, когда разгорелся очередной спор, профессор неожиданно повернулся к аудитории и указал пальцем на него:
– Ты кто такой?
Вскочив, он почувствовал, как приливает кровь к голове, как начинает