>Андрей ехал на попутном тракторе, в кабине которого было тесно, пыльно, но вполне привычно и сносно для людей тяжелого ручного труда. За рулём сидел Игнат – высокий, худощавый мужик лет тридцати, с вечной сигаретой в уголке рта и смехом, который звучал слишком легко для такой жизни. Игнат не из тех, кто жалуется. Он всегда весел, даже излишне. Даже сейчас. Трактор трясло так, что зубы стучали, но это было лучше, чем идти пешком после тяжёлой смены.
– Представляешь, Андрюха, – орал Игнат сквозь рёв двигателя, – прихожу я к Оксане, а она говорит: «Или она, или я!» Я, блин, спрашиваю: «Как это она?» А она: « Водка твоя! Или ты перестаешь пить, или я ухожу». Я говорю: «Ну тогда я выбираю тебя!» Ха-ха-ха! Я то уж подумал она про Нинку чего узнала или ещё про кого!
Андрей слабо улыбнулся, хотя мысли были где-то далеко.
– Ну ты даёшь, Игнат, – сказал он, больше ради приличия.
– Да я сам в шоке, честно! Пить говорит бросай. Ха-ха! – Игнат хлопнул себя по колену и заржал, как лошадь.
Андрей смотрел вдаль, на дорогу, которая медленно распадалась на две – одна вела к центру деревни, другая – к окраине, где жил он. Он терпеливо ждал этой развилки, потому что хотел одного – остаться один.
Когда трактор замедлил ход, Андрей поблагодарил Игната, соскочил на землю и махнул рукой на прощание. Тот ещё что-то крикнул ему вслед, но Андрей уже не слушал. Только когда Игнат уехал, только когда грохот двигателя исчез вдали, он глубоко вздохнул и почувствовал облегчение. Больше не нужно улыбаться. Больше не нужно быть добрым, весёлым, нормальным. Теперь можно просто идти. Идти и слушать сумерки. Молча. Как хочется на самом деле.
По пути домой деревня казалась почти счастливой. Из открытых окон вырывались звуки радио, кто-то крутил пластинку, и из одной кабины старого "Запорожца" доносилась мелодия гармони. Дети бегали по улице, играли в догонялки, кричали, смеялись, пока матери звали их ужинать. Где-то лаяла собака, а со стороны реки тянуло сыростью и холодом.
Всё это было знакомо. Привычно. Уютно. Но сегодня всё это раздражало. Каждый звук, каждый взгляд, каждое движение будто напоминало ему, что он зачем-то живёт, что мир продолжает существовать, даже когда в нём не находится места тишине, гармонии и таким как он.
Застенчивый, простой тихий парень— он шёл мимо домов, где знал каждого, кого-то любил, кого-то просто терпел. Кому-то улыбался при встрече, других стеснялся. Проходил мимо заборов, покосившихся от времени, мимо сараев, где хранились старые плуги и ржавые тазы. Мимо качелей, сделанных из старых автомобильных шин, мимо ворот, украшенных цветами, многие из которых давно завяли.
И вот он снова там – проходит мимо дома Серёги и Любы Казаковых, чтобы повернуть на свою улицу. Обычный дом, ничем не примечательный. Бревенчатый, с покосившимся крыльцом, с грязными окнами, занавешенными полупрозрачными шторами. Сейчас там было тихо. Слишком тихо.
Андрей уже почти свернул, как вдруг услышал голоса. Громкие. Раздражённые. Мужской и женский.
– …ты опять?! – кричала женщина. – Что я тебе, собачья будка, входить, когда вздумается?!
– Заткнись, Люба! – ответил Сергей. – Я весь день пахал, как конь, а ты мне тут нотации читаешь?
– Не пахал ты! Ты опять пьян! Иди вон отсюда!
Андрей остановился. Он знал этих людей. Знал Серёгу – того самого Серого, что мог и рассказать анекдот, и врезать по лицу. Знал Любу – тихую, всегда аккуратную, с большими глазами, в которых последний год светилась тоска. Она была как свеча в ветер – вот-вот погаснет.
Голоса становились громче. Мат. Плач. Затихли ненадолго, бормочут. Вновь крик! Потом – удар. Глухой, тяжёлый. Как будто кулак врезался в мягкое мясо.
Люба вскрикнула.
– Не смей… не смей мне указывать, сука! Это мой дом! Я его строил! Да, выпил, так что ж теперь ? А ты… А ты! Сука, сдохни! – кричал Сергей.
Ещё удар. И ещё.
Андрей стоял. Ноги не слушались. Он чувствовал, как сердце бьётся где-то в горле. Хотел крикнуть, вмешаться. Хотел ударить. Хотел спрятаться. Хотел убежать.
Но он не сделал ничего.
Только стоял. За забором. За чужой жизнью, наблюдал за чужой болью.
Потом стало тихо. Полная, страшная тишина. Собаки умолкли, улица насторожилась. Со двора ни стона, ни вздоха. Только ветер шуршал листьями. Любы не слышно. Всё было кончено.
Андрей долго не двигался. Потом медленно пошёл дальше. Не оглядываясь, не думая. Только ноги сами вели его куда-то. Он успел сделать лишь несколько шагов, как вдруг услышал – в их доме хлопнула дверь. Сергей вышел. Выпрямил спину, поправил рубаху, как человек, который закончил дело. Посмотрел в сторону Андрея. Их взгляды встретились.
Серёга не сказал ни слова. Только кивнул головой – как бы здороваясь. Потом сплюнул и пошёл в обратную сторону.
Андрей шёл дальше, и в голове крутилась одна мысль: если бы он остался, если бы вмешался, а если бы…., а если….
Но самое страшное для него было даже не в этом. Самое страшное – он знал, что, если бы он вернулся в прошлое, если бы вновь увидел эту же