сотрудника, затем как бы невзначай завёл беседу ни о чём, которую всё так же как бы невзначай перевёл на тему богини Сарасвати и взывания к ней о помощи.
– О, – расплылся в улыбке Бихари на вопрос Кирилла. – Практика тут совсем простая. Есть дневная практика: я делаю сто восемь полных простираний перед ликом богини, на каждое простирание называя одно из её имён. Самое главное это предельная искренность: нужно устремить своё сердце навстречу Сарасвати, раствориться в любви к ней. И есть практика вечерняя, которую я делаю перед сном: визуализирую образ богини, читая мантру "ом айм Сарасвати намах", пока не засну. Это чтобы богиня снизошла ко мне, когда я сплю и прошептала ответ на мой вопрос.
– А почему Сарасвати? Ведь Рамануджану помогала Намагири Тайяр.
Бихари заулыбался ещё шире и заговорщицки подмигнул:
– О, я вижу, ты поискал кое-что в Сети! Да, тут ты прав. Но вспомни историю Рамануджана: он умер в том же возрасте, что и Христос.
– Убил скверный лондонский климат, – покивал головой Кирилл.
– Климат да не климат, – Бихари как-то посерьёзнел и даже чутка поднахмурился. – Когда Годфри Харди позвал Рамануджана в Лондон, то матушка его была против. А будучи правоверным брахманом, Рамануджан не мог её ослушаться. Но богиня явилась ей во сне и повелела отпустить сына в Британию. И тут уж сама матушка никак не могла её ослушаться. То есть Намагири Тайяр вознесла Рамануджана на вершину, но она же и послужила причиной его гибели.
– Но как так? Почему она его не защитила?
– Потому что ей не было дело до его судьбы, для неё было важно, чтобы песни её, записанные Рамануджаном в виде формул, пошли по всему миру, и для этого необходим был переезд в Лондон. В конце концов Намагири Тайяр это Лакшми, супруга самого Вишну, слишком большая величина, чтобы переживать о каких-то там смертных. Да и что толку: у любого человека было бесконечное число перерождений до этой жизни, и будет бесконечное после. Никто не умирает и не рождается, всё это сон, который видит её супруг.
Прощаясь с Бихари, Кирилл уже точно знал, что ему делать. Проложив маршрут к ближайшему индуистскому храму, направился туда на другой конец города. Пристроившись в вагоне скоростного монорельса у окна, он уткнулся лбом в прохладное стекло. Металлический червь поезда, поскрипывая сочленениями, мчался сквозь бетонно-пластиково-стеклянные внутренности Владивостока. Кирилл смотрел на бегущие прочь городские пейзажи, оглядываясь в прошлое, на историю своей жизни, дорога которой затянулась скользким узелком вокруг Задачи, готовая в любой момент сорваться в глубины безумия. Слишком высоко, чтоб дотянуться, слишком низко, чтобы встать. Скользя мысленным взором по перипетиям своей ещё не такой уж долгой и замысловатой судьбы, Кирилл понимал, что именно заманило его в нынешнюю западню.
Это был краткий миг торжества, испытанный им ещё на первых курсах университета. Тогда, подобно многим своим сверстникам, он проводил всё свободное (да и значительную часть несвободного) от учёбы время за видеоиграми.