любом случае, добро пожаловать в мой мир абсурда! «Сказки для взрослых или несерьезные истории для позитивного настроения» – это истории, которые я начал писать еще в конце 90-х, когда интернет был медленным, а юмор – быстрым и иногда слишком резким.
Главный герой – хомяк Кукиш. Это говорящий, пьющий и мастерски сквернословящий хомяк, выращенный самураем- алкоголиком из загадочной Ипонии (Япония слишком банальна для такого сюжета). Волею судьбы он оказывается в деревне Средне-Верхнее Заанусье – месте, где время остановилось, пространство сломалось, а абсурд стал образом жизни.
Эти истории сначала публиковались на моей страничке, а потом разошлись по разным юмористическим ресурсам, которые были популярны в нулевые. Помните те времена? Когда в сети можно было найти что-то действительно смешное, а не бесконечные репосты котиков. Читатели тогда подхватили Кукиша, и он стал немного народным героем.
Правда, некоторые обвиняли меня в излишней фекалофилии. Что ж, спешу заверить: дело было в сюжете, а не в моих личных пристрастиях. Хотя, те, кто проводил свое счастливое детство в деревне у бабушки, с нужником на огороде, поймут, что такие впечатления из детского неокрепшего ума бесследно не исчезают.
Несколько раз я пытался закончить эту эпопею, но читатели, видимо, решили, что Кукиш недостаточно настрадался в жизни, и начинали требовать продолжения. В итоге заключительная история вышла в 2011-м, а теперь, в 2025-м, все это собралось в одну книгу.
Здесь нет нравоучений, зато есть юмор, иногда на грани фола, иногда за гранью, и капля философии, чтобы не слишком расслаблялись. Надеюсь, эти истории поднимут вам настроение, заставят улыбнуться, а может, даже вызовут желание завести говорящего хомяка. Хотя, предупреждаю, это на вашу ответственность.
Приятного чтения! И помните: реальность – это иллюзия, а хомяки – нет.
С приветом из безоблачного прошлого,
Автор.
Часть 1
История 1. Эмигрант по неволе
В глухой сибирской деревне, где-то на краю многострадальной, измождённой всяческими кризисами (и прочими природными катаклизмами) необъятно-обширной русской глубинки жил хомяк.
Многие скептически настроенные граждане, скривив рот в неожиданном сарказме, скажут:
– …дишь! – Ну, в том смысле, что, мол, где это видано, чтоб там хомяки жили?
Да то непростой хомяк был, а хомяк-долгожитель, да ещё, к тому же говорящий, по прозвищу Кукиш. Его в стародавние времена купец Абздыхин из Ипонии привёз – страны сказочной, и для ума нашенского непостижимо-загадочной.
Так вот: променял он его на бутыль первача, у ихнего ипонского самурая-алкоголика, поскольку гульфик себе меховой пошить собирался, а тот, как раз цветом к штанам подходил. В общем, выторговал он себе животину и в карман поклал, вместе с запонками из козьих окатышей, настоящим ипонским пресс-папье и императорской вставной челюстью эпохи Сараёки. Очень предприимчивый купец был – уж такие диковинки из странствий заморских привозил, что потом всей деревней в течение года гадали, что за штуковины и с каким хреном их жрать удобнее.
Значит, поклал он хомяка в карман, предварительно сильно надавив на евоное причинное место, чтоб тот от шока болевого сознание на время транспортировки потерял. Уж шибко образованный в медицине купец был. Сам всем оленям в округе обрезание делал и песцов оскоплял, дабы следить за численностью популяции и регулировать экспортно-импортные отношения с соседскими деревнями по торговле мехом и рогами. А хомяк-то, поскольку самурайских кровей происходил, к болям в мудях был абсолютно нечувствителен по причине крайней натренированности оных. Хозяин евоный прежний, самурай, зачастую любил на этом хомяковом месте орехи колоть, а поскольку подслеповатый был, да и самогоночкой абсолютно не брезговал, то частенько орехи с камешками путал. Бывало, положит камешек, размахнётся, что есть мочи, молоточком своим самурайским для колки орехов, да как шарахнет – а камушек не колется, вот так весь день и колотит, пока сушняк не замучит. Частенько, кстати, промахивался, поэтому у хомяка не только промеж ног закалено всё было, но и другие участки организма тоже. Так же в результате этих тренировок, на двадцать первом году жизни, хомяк заговорил! Слова, поначалу вылетающие из него после каждого удара молоточка, носили хаотичный и оскорбительно-матерный характер, но со временем приобрели осмысленность и яркую филологическую окраску, так что если б эти слова какой-нибудь там Даль или Ожегов с ипонского перевести смогли, то надолго бы задумались и впали в транс, а словари свои так бы и не издали. Правда, и отрицательный момент тренировок тоже присутствовал: хомяк был подслеповат, глуховат, крив на оба глаза и страдал безостановочным энурезом с непроизвольной дефекацией. Но, так как слов этих он не знал даже по-ипонски, то мочился и гадился под себя запросто так, молча по-самурайски, не предавая оным процессам особого значения.
Короче говоря, сознание