graph>
– Бесы, бесы все злей и злей.
– Бесы, бесы в душе моей…
Москва, 31 января 1956 года
По окончании самой холодной ночи в этом году в 05:30 утра со стороны улицы Радио на Лефортовском мосту появилась одинокая женская фигура. Она семенила мелкими шажками, с трудом пробираясь сквозь снег по нечищеной пешеходной части моста. Это была пожилая дама в мужском овчинном тулупе длиной практически до щиколоток, в валенках до колен. Голова ее была укутана серым пуховым платком так, что скрывала нижнюю половину лица, глаза и нос она то и дело прикрывала рукой в вязаной серой варежке. От тяжелого и горячего дыхания в воздухе клубился пар, инеем оседая на платок и ресницы.
Когда женщина отнимала руку, можно было увидеть ее испещренное морщинами лицо, глубоко запавшие глаза.
Возраст женщины был действительно впечатляющим, совсем недавно ей перевалило за сто тридцать пять лет. Маловероятно, что обычный человек может дожить до столь почтенного возраста, при этом находить в себе силы для длительных ночных прогулок и пребывать здравом уме и твердой памяти.
В одной руке пожилая женщина держала за длинный ремешок небольшую сумочку, сшитую из серых лоскутков ткани грубой фактуры. Из сумки слегка выпирал некий предмет, форму которого было трудно определить. Судя по всему, он был замотан в тряпку.
Старушка периодически останавливалась, чтобы отдышаться и осмотреться. На улице почти никого не было – лишь пара прохожих, спешащих на работу в утреннюю смену. Они шли по другой стороне моста и о чем-то негромко разговаривали, не обращая внимания на старую женщину. На дороге виднелись свежие следы грузовиков, которые изредка проезжали мимо, освещая себе путь желтыми фарами и заставляя снег причудливо играть на свету.
Дойдя до места, где мост пересекал замерзшую речку Яузу, старушка остановилась, облокотилась на перила и стала смотреть вниз. Если бы не ее озабоченный вид и не темнота раннего утра, можно было бы предположить, что она любуется зимним московским пейзажем.
Вот старушка перекинула руку с сумкой через перила и замерла. В ее жесте не было старческой растерянности или нерешительности, она размышляла, логически просчитывала следующее движение. Сделать? Или не сделать… Когда ей показалось, что решение принято окончательно, она раскачала сумку, но… передумала, что-то тихо произнесла и втянула сумку обратно.
Старушка снова осмотрелась по сторонам и, убедившись, что находится совсем одна, пошла дальше по мосту. Снег скрипел в такт шагам, ноги то и дело скользили.
Сколько нужно еще идти, она не знала, но была абсолютно уверена, что не остановится и завершит то, что задумала. Это нужно было сделать давно, но она все не решалась, ее мучили сомнения. Сегодня ночью – все решено.
Мост закончился, и старушка вышла на Красноказарменную улицу, которая сразу начиналась с высокого забора, двух арок с воротами и металлической вывеской «Лефортовский парк». Справа от ворот продолжался кованый забор, который через несколько пролетов упирался в пятиэтажные строения. Слева же он поворачивал в сторону Головинской набережной и уходил далеко за пределы видимости.
Пожилая дама подошла к одной из арок и остановилась, чтобы отдышаться. Решительный настрой помогал ей двигаться дальше, но возраст брал свое. Опершись рукой на колонну, старушка согнулась пополам, тяжело вдыхая ледяной воздух. Спустя пару минут она все же нашла в себе силы, выпрямилась и тихо произнесла:
– Ну же, Мария, давай. Надо все закончить, пока тебя никто не видит. Отдыхать будешь потом, – и уверенно шагнула вперед.
Несмотря на то, что солнце еще не встало, в парке было достаточно светло. Снег отражал холодный лунный свет.
Она шла прямо по узкой тропинке, которую дворник чистил несколько дней назад после сильного снегопада, и ее до сих пор не завалило снегом. Мелко семеня и то и дело оскальзываясь, Мария добралась до прудов, разделенных дорожкой, по которой она пришла сюда. Дальше старушка уже пробиралась через высокие сугробы.
Наконец она оказалась на берегу одного из прудов, справа. В это время года водоем представлял собой обширное ровное пространство, засыпанное снегом, испещренное цепочками следов – собачьих и человеческих, то тут, то там на этом белом поле стояли снеговики.
Оглядев пруд, Мария помотала головой и, пробираясь по своим же следам, побрела обратно на тропинку. Ко второму пруду она решила не подходить, так как он выглядел точно так же. Глубоко вдохнув морозный воздух, старушка упрямо двинулась дальше по тропинке вглубь парка.
Пройдя еще метров сто, она увидела, что тропинка сворачивает левее, к очередному пруду. Мария подошла ближе. Берег был защищен балюстрадой по пояс высотой. Внизу виднелся Грот Растрелли. Нагнувшись, она с интересом осмотрела пруд, а особенно место, которое было прямо под ней.
– Может быть, тут? – спросила она сама себя и огляделась. Вокруг никого не было.
В парке царила тишина.