заткнись, а?! Ты же меня знаешь, Давид.
– Имею честь.
– Меня можно назвать кем угодно, но только не наемным убийцей.
Он глотнул пива и облизнул губы.
– Из моего опыта, командир, я знаю, что никого нельзя назвать наемным убийцей. До тех пор, пока он им не станет.
Пару секунд я смотрел ему в глаза.
– Я сейчас очень сильно ругнусь, Давид.
– Как вам будет угодно, сэр.
– Твою мать! Что ты хочешь этим сказать?
Риелторы переключились на тему женских сисек, этот неисчерпаемый источник веселья. Их гогот заставил меня почувствовать себя стосорокалетним стариком.
– Знаете, как у собачников? – заговорил Соломон. – «Что вы, мой песик совсем не кусается», – вечно твердят они. До тех пор, пока вдруг не приходится признать: «Сам не пойму, никогда с ним раньше такого не было». – Он заметил, что я хмурюсь. – Я просто хочу сказать, командир, что по-настоящему никто ни про кого ничего не знает. Ни про человека, ни про собаку. По-настоящему– никто.
Я со стуком опустил бокал на стол.
– Никто ни про кого ничего не знает? Надо же. То есть ты хочешь сказать, что, несмотря на те два года, что мы с тобой были не разлей вода, ты до сих пор не в курсе, могу я убить человека за деньги или нет?
Честно говоря, я немного расстроился. Хотя расстроить меня не так-то просто.
– А как вы думаете, я смог бы? – спросил Соломон. Веселая улыбочка по-прежнему гуляла на его губах.
– Смог ли бы ты убить человека за деньги? Нет, я так не думаю.
– Уверены?
– Да.
– А зря, сэр. Я уже убил одного мужчину и двух женщин.
Я знал об этом. Я также знал, какой это для него тяжелый груз.
– Но не за деньги, – ответил я. – Это не было убийством.
– Я служу короне, командир. Правительство оплачивает мои закладные. И как ни крути, – а уж вы мне поверьте, крутил я и так и сяк, – смерть этих троих обеспечила хлеб на моем столе. Еще пинту?
Я не успел ничего ответить, а он уже направлялся к бару с моим пустым бокалом.
Наблюдая за тем, как он пробивает себе дорогу сквозь плотную массу агентов по недвижимости, я невольно поймал себя на воспоминаниях об играх в войну, в которые мы с Соломоном досыта наигрались в Белфасте.
Счастливые дни, редкие точки на фоне тягуче-печальных месяцев.
Шел 1986-й. Соломона вместе с дюжиной других столичных полицейских из особого отдела командировали для усиления облажавшихся «Королевских констеблей Ольстера». Долго доказывать, что он единственный, кто окупил свой авиабилет, Соломону не пришлось, а потому незадолго до окончания срока командировки ольстерцы, которым вообще-то трудно угодить, сами попросили его остаться на сверхсрочную и попытать силы в качестве мишени для лоялистов[3] из парламента. Что он и сделал.
Я же в то время дослуживал свой последний, восьмой, армейский год – в полумиле от Соломона, в двух комнатушках над туристическим агентством под гордым названием «Свобода». Подвизался