будем помнить об этом событии!» Я вцепилась в свой букет, дрожа как осиновый лист. Мои ноги были ватными. Один преподаватель бросил на меня грозный взгляд: «Сорая, стой нормально, в конце концов!»
И вдруг Он явился. Под щелканье вспышек, окруженный толпой приближенных и телохранительниц. Он был в белой одежде, грудь покрыта значками, флажками и украшениями, на плечах – бежевая шаль такого же цвета, как и маленький берет на голове, из-под которого выглядывали черные волосы. Все произошло очень быстро. Я протянула свой букет, затем взяла его свободную руку в свои и, наклонившись, поцеловала ее. Тогда я почувствовала, что он как-то странно сжал мою ладонь, затем окинул меня ледяным взглядом с ног до головы. Он стиснул мое плечо, положил руку на голову и погладил по волосам. И это был конец моей жизни. Потому что этот жест – о чем я узнала позже – был знáком его охранникам, означающим: «Я хочу вот эту!».
Но на тот момент я была на седьмом небе. И как только визит завершился, я помчалась быстрее, чем когда-либо бегала, в парикмахерскую, рассказать об этом событии матери.
– Мама, папа Муаммар мне улыбнулся! Я тебе клянусь! Он погладил меня по голове!
По правде говоря, у меня осталось впечатление, что это была холодная усмешка, но я ликовала и хотела, чтобы все об этом узнали.
– Не делай из мухи слона! – бросила мама, продолжая снимать бигуди с головы клиентки.
– Но, мама, в конце концов! Это же глава Ливии! Это тебе не кто-нибудь!
– Неужели? Он погрузил эту страну в Средневековье, он тянет свой народ в пропасть! И ты говоришь, что он ее глава!
Мне стало неприятно, и я вернулась домой, чтобы в одиночестве насладиться своей радостью. Папа уехал в Триполи, но братья были слегка поражены. Только Азиз даже не повернул голову в мою сторону.
На следующий день, придя в школу, я заметила радикальные перемены в отношении преподавателей ко мне. Обычно они были высокомерными, смотрели презрительно. А теперь они стали почти ласковыми, скажем даже, внимательными. Когда один из них назвал меня «малышка Сорая», мои брови поползли вверх. А когда другой спросил у меня: «Так что, ты будешь заниматься?», как будто у меня был выбор, я сказала себе, что это ненормально. Но, в конце концов, это происходило сразу после праздника, и я не беспокоилась по этому поводу. По окончании занятий, в 13:00 я помчалась домой, чтобы переодеться, и в 13:30 уже помогала маме в салоне.
Женщины Каддафи вошли в дверь около 15:00. Сначала Файза, затем Сальма и в конце Мабрука. Сальма была в униформе телохранителя, с револьвером за поясом. Другие носили традиционный наряд. Они осмотрелись – посетителей как раз было множество – и спросили у одной из работниц:
– Где мать Сораи? – И они двинулись прямо к ней. – Мы – члены Революционного Комитета, и вчера мы сопровождали Муаммара во время его визита в школу. Сораю заметили.