если принять во внимание последнюю утреннюю новость о возмутительном поведении его бастарда Юлия – которого все, за исключением королевской семьи, называли доном Юлием, – какого осуждения может заслуживать ничего не значащее почесывание в носу? У него есть божественное право, и…
Один из многочисленных карликов, очень прыщавый, хихикнул и прошептал что-то, заслонив рот пухлой ладошкой.
– Уж не надо мной ли ты смеешься, паршивец? – сердито бросил король, зловеще нацелив побывавший в носу палец на неосторожного карлика. – Ну-ка, подойти сюда, жаба бородавчатая!
Глаза у низкорослого человечка полезли от ужаса на лоб, а во рту у него пересохло. Король славился внезапными приступами гнева, а придворный карлик был всего лишь одним из многих, подаренных Рудольфу для развлечения, так что его исчезновения никто не заметил бы. При мысли оказаться в венской темнице несчастного затрясло от страха.
– Конечно, нет, ваше величество! Да я скорее отрублю себе правую руку, чем посмею оскорбить моего повелителя! – ответствовал он.
– Тогда что же так тебя развеселило? Говори!
Карлик заколебался, придумывая, как оправдаться, и глаза его заметались по сторонам, как всполошенные рыбешки.
– Я… я просто… Мне вот подумалось, так ли замечательна и весела жизнь в Праге, как говорят некоторые. Музыка, пиры, искрящаяся зелеными бликами Влтава…
При венском дворе все знали, что его величество предпочитает Вене Прагу, куда он частенько уезжал, сбегая от неотложных государственных дел и королевских обязанностей, досаждавших ему в Вене. Там он мог без помех предаваться своей меланхолии, любви к искусству, увлечению астрономией, экзотическими животными, прекрасными женщинами и часами.
От тюрьмы, а может быть, и чего-то пострашнее карлика спасло вмешательство королевского советника, Вольфганга Румпфа.
– Да уж. Для человека, никогда в жизни не бывавшего в столице и в глаза не видевшего ее неизбывных красот, малыш неплохо осведомлен о достоинствах Праги. – Министр с усмешкой взглянул на трепещущего шута. – Какое прозорливое замечание из уст существа столь ничтожного!
– Чудесный, очаровательный город, – мечтательно пробормотал король, позабыв на миг свой гнев. – Вена меня раздражает уже одним своим видом, и Дунай ни в какое сравнение не идет с Влтавой. Разве я не провозгласил Прагу Вечным городом Священной Римской империи? И почему только государственные дела удерживают меня в продажном, как старая шлюха, городе, где мне постоянно слышится голос моей ворчливой матери? Нужно незамедлительно приготовиться к переезду в Прагу. Румпф, обратитесь сами к этим нудным советникам, опостылевшим мне своими вопросами и прошениями! Я устал от их лести и угодничества.
Министр Румпф, давно привыкший принимать бразды правления империей, особенно в те дни, когда его величество предавался меланхолии, выразил согласие низким поклоном.
– Однако, мой господин, прежде чем вы отбудете в Прагу, – сказал он, обращаясь к начищенному