пятницу. Но не сказал, что его будет сопровождать гостья.
Эмме нравились подруги брата, которые всегда были хороши собой. Немного вялые, все они явно обожали его, пусть большинство и не продержались достаточно долго, чтобы она успела узнать кого-то поближе. Но на этот раз все было иначе.
Когда вечером в пятницу Джайлз представил ей Вирджинию, Эмма в душе подивилась, что же такого ее брат смог разглядеть в этой женщине. Эмма нашла ее красивой; девушка имела обширные связи. Еще до того, как все уселись за стол, Вирджиния как бы между прочим пару раз напомнила им, что была признана дебютанткой года (в 1934), и три раза – что приходилась дочерью графу Фенвику.
Эмма, возможно, списала бы это на волнение новой знакомой, если б Вирджиния, манерничая и ковыряясь вилкой в еде, не шептала при этом Джайлзу так, чтобы другие услышали: мол, как же в Глостершире трудно найти приличную домашнюю прислугу. К удивлению Эммы, у Джайлза эти замечания вызывали лишь улыбку, возражать ей он даже не пытался. Эмма уж было собралась сказать что-то, о чем впоследствии наверняка пожалела бы, когда Вирджиния объявила, что устала после такого долгого дня и хотела бы отдохнуть.
Наконец она поднялась и в сопровождении Джайлза удалилась. Эмма прошла через комнату для рисования, налила себе добрую порцию виски и опустилась в ближайшее кресло.
– Бог знает что подумает мама о леди Вирджинии.
Гарри улыбнулся:
– Не так важно, что подумает Элизабет. У меня такое чувство, что Вирджиния продержится не дольше, чем остальные подружки Джайлза.
– А вот я не так уверена. Но что озадачило меня, так это чем ее заинтересовал Джайлз. Совершенно очевидно: она не влюблена в него ни капли.
В воскресенье днем после ленча Джайлз и Вирджиния уехали обратно в Лондон. Эмма быстро забыла о дочери графа Фенвика, поскольку пришлось заняться проблемой куда более насущной и неотложной. Еще одна няня подала заявление об уходе: она обнаружила в своей постели ежа, и это переполнило чашу ее терпения. Гарри в душе даже посочувствовал бедной женщине.
– Совсем не помогает то, что он единственный ребенок, – вздохнула в тот вечер Эмма, уложив наконец сына спать. – Все дело в том, что ему просто не с кем играть.
– Меня, например, это никогда не заботило, – проговорил Гарри, не поднимая глаз от книги.
– Твоя мама рассказывала, что ты был сущим наказанием, пока не пошел в школу Святого Беды. К тому же в этом возрасте ты больше времени проводил на судоверфях, чем дома.
– Так ведь и он уже скоро пойдет в школу Святого Беды.
– А до тех пор что мне делать, по-твоему? Каждое утро отвозить его на верфи?
– Неплохая идея.
– Дорогой мой, пожалуйста, будь серьезен. Если б не Старый Джек, ты бы до сих пор работал там.
– Верно, – сказал Гарри и поднял бокал за великого человека. – Но что же нам с этим делать?
Эмма так долго собиралась с ответом, что Гарри решил, будто она заснула.
– Может,