между Орловым и Екатериной все же возникали благостные минуты. В такие моменты они одевались попроще, незаметно выскальзывали из дворца и, не узнанные никем, ехали на Васильевский остров – там их встречал Василий Шкурин, бывший лакей, а ныне камердинер.
Шкурин выводил мальчика, и они суетливо засыпали его царскими подарками и сластями. Это был их сын Алексей Григорьевич – граф Бобринский (от названия имения Бобрики), плод их любви.
Иностранные дипломаты пристально следили за романом императрицы с Орловым, гадая между собой – чем все это завершится? Людовик XV исправно получал депеши из Петербурга такого характера: «Орлову недостает только звания императора… Его непринужденность в обращении с императрицей поражает всех, он поставил себя выше правил всякого этикета, позволяя по отношению к своей повелительнице такие чудовищные вольности, которых не могла бы допустить ни одна уважающая себя женщина…»
Екатерина действительно внешне держалась как любовница, потакавшая всем капризам своего любовника. Она писала в Париж мадам Жоффрен: «Когда пришло Ваше последнее письмо, граф Орлов был в моей комнате. Есть одно место в письме, где Вы называете меня деятельной, потому что я работаю над составлением законов и вышиваю шерстями. Он, отъявленный лентяй, хотя очень умный и способный, воскликнул: «Это правда!» И это первый раз, что я услышала похвалу от него. И ею я обязана Вам, милостивая государыня».
Милости, которыми осыпала императрица своего фаворита, поражали воображение современников. Кроме графского достоинства, Орлову были даны чины генерал-адъютанта, генерал-директора инженеров, генерал-аншефа, генерал-фельдцейхмейстера, иначе говоря – командующего всей русской артиллерией, президента Канцелярии Опекунства иностранных колонистов, начальника всех укреплений. Кроме того, при бесплатной квартире, пропитании и покрытии всех расходов, фаворит получал 10 000 рублей ежемесячно карманных денег, имел десятки тысяч крепостных крестьян, земли, дворцы, дачи.
Похоже, что все годы связи с Григорием Орловым Екатерина пыталась всем представить его таким, каким он никогда не был, да и не мог быть в силу своего мягкого и добродушного характера. Императрица старалась доказать всем (и в первую очередь – Европе), что ее фаворит – не любовник, а главнейший помощник в государственных делах. Иностранным послам она рассказывала сущие небылицы о том, как Орлов помогает ей распутывать самые сложные политические вопросы. А в письмах к мадам Жоффрен она даже уверяла, что при чтении Монтескье фаворит делал столь тонкие замечания, что все только ахали.
Между тем Григорий по-прежнему любил кулачные драки, вольтижировку в манежах, фехтование на шпагах, поднятие непомерных тяжестей и любовные игры со случайными девицами. Разумеется, представлять Орлова только лишь праздным фаворитом-гулякой и развратником было бы большим заблуждением. Став одним из первых сановников государства, Орлов старался восполнить свое образование, в особенности