трудовой недели, гуляли и пели люди.
– У нас сейчас, наверное, тоже поют, – мелькнуло у Анюты. – Мальчики играют, Жора в барабан бьет, а гости поют, пляшут.
В телефонной будке, к счастью, никого не оказалось. Аня набрала «09».
– Да, алё.
– Как можно позвонить на телевизор?
– На какой еще телевизор?
– Ну, на телевизор, где показывают.
– Что вы говорите такое?
– Ну, телевизор, где показывают.
– На студию телевидения, что ли?
– Ну.
– Выражайтесь яснее, – буркнула телефонистка. – А то – телевизор.
И через некоторое время сказала:
– Два-двенадцать-двадцать два.
Два и двенадцать и двадцать два.
– Алё, это студия телевидения?
– Да. Вас слушают, – раздался веселый голос.
– Мне нужно Климова. Скажите ему, что Анюта, мол, зовет. Он знает.
– Климов? Сейчас я посмотрю.
Посмотрел.
– Климов? Но позвольте, у нас нет такого.
– Мне Климова надо.
– Послушайте, вы, Анюта, какого вам нужно Климова? Вы куда звоните? У нас нет Климова.
– Есть. Там у вас «ноль-два» идет. Он там. Ему дали полтора года. Если нельзя, так пусть хоть под конвоем приведут. Мне ему надо сказать. Ой, дяденька! – официантка вдруг заплакала. – Ой, дяденька, ну я очень прошу, ну очень. Позови, сделай, а я в долгу не останусь. Честное слово.
Дяденька растерялся.
– Эй! Эй ты там! Не плачь. Да не плачь же ты. Не могу я его позвать.
– Не можешь, гад! Ничего вы не можете!
– Да не могу я. Правда! Эта передача, которая сейчас идет, она идет в записи. Понимаешь?
– Как это в записи?
– Она была записана, а сейчас идет.
– Куда записана?
– Куда. На пленку записана, вот куда. Ее записали, по-моему, где-то примерно неделю назад. Сейчас я посмотрю.
– Посмотри.
– Да. Неделю назад примерно. Шесть дней.
Слезы у Анюты высохли.
– Где же мне теперь его искать? – спросила она.
– Не знаю, – человек понес чепуху. – Не знаю, откуда мне знать. Я не в этой редакции. Я дежурю.
– Так где же?
– Не знаю. Вообще-то в милиции, наверное. Или в этой… как ее, в тюрьме.
И наступило молчание.
И продолжалось молчание.
– А вы ему кто будете? – осторожно спросил голос.
– Никто, – ответила Аня и повесила трубку.
И снился сон. Будто бы – черный диск, и на том диске многие.
– Бойся! Бойся! – говорит лейтенант. – Бичи – это огромная разрушительная сила. Если сто человек сибирских бичей запустить, например, в Голландию, то они ее всю покорят и обратят в православную веру.
– А зачем нам, чтобы они были православные, – удивляется Корольков в галунах.
– Совершенно верно, – говорят музыканты.
Цветок растет в скале.
– Вот я об чем и предупреждаю, – нелогично отвечает лейтенант. –