«Андрей любил все, что любят мальчишки его возраста: и мороженое из ЦУМа или ГУМа, и кино, и джазовую музыку, и коллекционирование значков, и спорт, особенно футбол. По его кличу мы гоняли мяч в школьном дворе. Бегали смотреть кинофильмы в „Метрополь“, „Центральный“. Один раз даже сбежали с уроков в „Эрмитаж“. Ездили на ВДНХ…»
Миронов учился ровно по всем предметам, хотя точные науки не любил – ни химию, ни физику, ни математику. Зато обожал английский язык и говорил на нем с особым изяществом. Примерно до четвертого класса родители не беспокоились за его отметки, поскольку Андрей приносил из школы исключительно пятерки и четверки. Но весной 1952 года последовал резкий спад – Андрей за несколько дней нахватал кучу троек, в том числе по русскому языку. И вот однажды, вернувшись после гастролей домой, родители попросили Андрея показать им дневник. Открыли – и ахнули: от троек буквально рябило в глазах. Мама Андрея, которая была особенно строга, принялась яростно отчитывать сына: дескать, ты позоришь своих родителей, ты – никчемный мальчишка, лодырь и т. д. Когда за сына попытался заступиться отец, досталось и ему: Миронова обвинила его в потворстве неучу, в слюнтяйстве и припомнила его собственную бездарную учебу (Менакер в 6-м классе был оставлен на второй год). Короче, на орехи досталось всем. Андрей был строго наказан: ему было запрещено гулять после школы (для ребенка это было самым жестоким наказанием). И мать долго потом напоминала сыну об этой истории. Когда спустя какое-то время к ним в дом пришли их хорошие друзья Леонид Утесов с женой Еленой Осиповной и преподнесли Андрею в подарок маленькую скрипку, Миронова встретила этот жест без особого восторга: «Нашли кому дарить, – заметила она. – Во-первых, у него совершенно нет слуха, а во-вторых, вы бы лучше спросили его про отметки. Ну-ка, принеси дяде Леде и тете Лене свой дневник». Андрей понуро поплелся в свою комнату, откуда спустя минуту вышел с дневником в руках. Утесовы стали его листать, сопровождая просмотр сплошными охами и ахами: «Ай-яй-яй! Как же так можно, Андрюша?!» Однако после того, как родители отправили сына спать, Утесов попытался за него заступиться. «Что ты хочешь от ребенка, Маша, – обратился он к Мироновой. – Когда я приносил тройку, то в доме был праздник. Учился я не ахти как, но, как видишь, человеком все-таки стал». Миронова в ответ только обреченно махнула рукой.
Вспоминает М. Миронова: «Помню, раз Андрей принес из школы матерное слово. Он вернулся домой и, снимая калоши, сказал: „Фу, б…ь, не слезает!“ Сказал и очень победоносно на меня посмотрел. Я не кричала, просто спокойно спросила: „Ну и что?“ – „У нас так ребята говорят“. – „Скажи, пожалуйста, а от отца ты это слово слышал? Или от меня? Или от тех, кто у нас бывает?“ – „Нет“. – „Так вот, у нас это не принято“. И для Андрея с тех пор это не было принято никогда…
В детстве он ничем не увлекался – собирал марки, но потом бросил. Пожалуй, больше всего его все-таки привлекало лицедейство. Он обожал играть в войну. Обычно он закрывался в комнате,