уезжают в какие-то счастливые страны... Представляешь, у бабки в деревне газовый баллон взорвался – целый день по шести программам сообщали мне об этом кошмарном случае: не было в этот день других катастроф. Целый день по всем программам! Жертв нет, пожар не возник, никто не пострадал, куры остались целы, козел даже не обгорел... Но баллон взорвался! Они делают все, чтобы мне не было жалко свою страну, когда ее окончательно завоюют.
– А ты?
– Готов взять в руки автомат.
– И куда с ним?
– Знаешь, Паша, не тебе говорить... Пули обладают странной способностью находить нужного человека. Я могу пить водку, жарить мясо, кричать громким голосом, созывать гостей к столу... Могу. Но... Когда в тылу все в порядке. А сейчас у меня нет тыла. Пустота. Опасная такая, холодящая пустота, наполненная воплями из этого вот ящика. – Халандовский, не глядя, ткнул большим пальцем за спину.
– Ты, наверное, красно-коричневый? – спросил Пафнутьев.
– Шутишь, да, Паша?
– Если тема не допускает шуток, значит, это несерьезная тема.
– Да-а-а? – уважительно протянул Халандовский и склонил голову набок, пытаясь понять услышанное. – Ты, наверное, выпить хочешь? Я правильно тебя понял? – в голосе Халандовского появилась надежда.
– И это тоже. Подожди! – Пафнутьев остановил метнувшегося к холодильнику Халандовского. – Я все-таки отвечу... Знаешь, пустота за спиной... Она еще наполнится людьми, светом, голосами, музыкой... Наполнится. А я... я буду делать свое дело. И ничто меня не остановит.
– И никто не купит?
– Пусть только попробуют! – с дурашливой угрозой проговорил Пафнутьев.
– И никто не купит? – с тем же выражением, но тише повторил Халандовский. – Ни за какие деньги?
Пафнутьев пошарил взглядом по столу, убедился, что бутылка пуста, его рюмка тоже пуста, и лишь после этого посмотрел в глаза Халандовскому.
– Не знаю, Аркаша, не знаю. Нетрудно ответить, что да, дескать, никогда, никто, ни за какие деньги! Но я знаю, что такие слова... Никогда, навсегда, по гроб жизни... Немногого стоят. Серьезные люди их не произносят. Девочка и мальчик могут клясться друг другу в сиреневых кустах... Но мы-то с тобой знаем, чем кончаются такие клятвы.
– Чем, Паша?
– Младенцами в мусорных ящиках. Каждый день в мусорных ящиках находят живых, полуживых, задушенных, забитых младенцев.
– И больше ни к чему юношеские клятвы не приводят? – изумленно спросил Халандовский.
– Может быть, случается что-то и менее печальное, но это уже не по моей части. Это по другому ведомству.
– Паша, у тебя в жизни два выхода.
– Ну?
– Или напиться, или поменять работу.
– Я выбираю первое.
– Понял, – Халандовский опять рванулся было к холодильнику, но на этот раз его остановил телефонный звонок. – Да! – раздраженно закричал он в трубку. – Вас слушают! О! – воскликнул он через секунду голосом, полным раскаяния. – Виноват! Нет мне прощения. Исправляюсь немедленно! Вика! – Халандовский протянул