давешний ненавистник Ельцина, лысеющий здоровяк с бумажным пакетом. Он сделал колющее движение, и свёрток неожиданно погрузился в живот противника, так что бумага сжалась в гармошку возле его кулака. Он резко вытащил руку, и я увидел длинный прямой клинок. Лысый повторно воткнул оружие в бок водителю, тот, бездыханный, ополз на землю. Убийца же расторопно вытер смятой бумагой лезвие.
Колесов успел отбежать на пару метров, но был настигнут фальшивыми дачниками. Я услышал шорох борьбы.
Алик попытался что-то сказать, но вместо слов отрыгнул кровью. Из горла Алика торчало остриё вязальной спицы. За его спиной стояла пожилая женщина, та самая, что раньше вязала на скамейке. Алик дёрнулся, и сквозь его ладонь, прикрывающую кадык, прошла вторая спица.
Появился монтёр, подобрал упавший ломик и резким ударом по затылку добил умирающего, после чего сообщил пожилой женщине, прикончившей спицами краснолицего Алика:
– Этот готов, Маргарита Тихоновна.
Мне он заговорщицки подмигнул и со словами: «Не шуметь!» – заткнул ломик себе за пояс.
С выключенными фарами подкатил тёмный «раф», из которого выскочили двое и начали проворно закидывать трупы в кузов. Люди действовали быстро и слаженно.
Очкастая Маргарита Тихоновна, то и дело удостаивая меня беспокойным взглядом, шептала:
– Тихо, тихо, всё хорошо, главное, тихо…
К ней подбежала дачница. Огородный инвентарь оказался короткой пикой. Дачница протянула отнятую книжку, шёпотом позвала:
– Пал Палыч, скорее!
Усатый мужик приволок связанного Колесова с кляпом во рту и грубо закинул в «раф».
Лысый сказал Маргарите Тихоновне:
– Я с Палычем на их машине, за вами следом.
– Нет, Игорь Валерьевич, вы давайте к нам, а Пал Палыч и сам справится, – она бережно положила книгу за обшлаг своего жакета и скомандовала: – Исчезаем!
Лысый, деликатно подталкивая меня в спину, усадил на боковое кресло и сам примостился на соседнем. Монтёр и женщины тоже влезли в салон, хлопнула дверь, и «раф» тронулся в темноту.
Надо сказать, когда происходила расправа, я стоял не шелохнувшись, точно одеревенел, и если бы захотел издать крик, то вряд ли смог бы – шок надёжно закупорил мне горло.
Перед моими глазами проносились кадры криминальных сводок о бандитах, прознающих через наводчиков о квартирных сделках. Если бы Колесов сам не находился в довольно плачевном состоянии, я бы предположил, что всё подстроил он, но поскольку мы не подписывали документов, в таком поступке не было смысла.
Кошмарные вопросы, как обезумевший пчелиный рой, гудели в моей голове: «Неужели бандиты ошиблись, поторопились? Что будет со мной? Меня оставили в живых и не тронули даже пальцем. Но почему или, лучше сказать, до какого времени? Пока не выяснится, что денег нет и продажи не было?».
На трясущемся полу «рафа» ворочался на трупах связанный Колесов. Я подумал, что у него есть все предпосылки считать, будто я подставил его, хотя это и представлялось абсурдным – никто