даже в порядке эксперимента. Мы не сможем погасить последствия подобных действий. Полагаю, вам интересно то, что я говорю. Поэтому нам обязательно надо будет встретиться еще раз.
Женщина наклонилась через стол. Я подумал, что она собирается вручить мне визитную карточку. Однако в ее руке я увидел небольшой складной перочинный ножик с деревянной ручкой.
– Скажем, в два часа дня, на Трафальгарской площади, первого июля одна тысяча девятьсот сорокового года, – произнесла она, понизив голос, и глаза ее заговорщически сверкнули. – Вас устроит?
Я посмотрел на ножик, потом на нее, затем опять перевел взгляд на ее руку. Она все поняла и встала, все еще улыбаясь.
– Лично я предпочитаю бедро, – сказала она. – Горячая ванна, конечно, помогает, но бывают обстоятельства, когда надо проявлять изобретательность. До встречи, доктор Огаст. – Она развернулась и медленно направилась к выходу.
В ту же ночь я вскрыл себе бедренную артерию и меньше чем за четыре минуты истек кровью. К сожалению, у меня не было возможности проделать все это, лежа в ванне с горячей водой. Но когда миновали первые шестьдесят секунд, я перестал чувствовать боль и даже успел получить от происходящего удовольствие.
Глава 21
В смерти для нас нет ничего страшного.
Нас пугает новое рождение. Нас мучает страх, что, несмотря на воскресение наших тел, наше сознание спасти не удастся.
Я проживал уже свою третью жизнь, когда вдруг в полной мере осознал свой статус незаконнорожденного. Это произошло, когда я стоял над гробом Харриет Огаст и смотрел в лицо моему отцу, стоящему по другую сторону от могилы.
В тот момент я не почувствовал ни ярости, ни возмущения. Вероятно, горе, которое я тогда испытывал, вызвало прилив благодарности к Харриет и Патрику, которые меня вырастили. Однако в моей душе прочно поселилась убежденность, что я не плоть от их плоти. Внимательно и хладнокровно рассматривая своего родного отца, я подумал: а что, если он такой же, как я?
Должен признать, мои попытки выяснить это были безуспешными. После смерти Харриет мой приемный отец все больше отдалялся от меня, погружаясь в свое горе и одиночество. Мне же приходилось брать на себя все больше его обязанностей, постепенно превращаясь в парня на все руки. Приближалась Великая депрессия, а семейство Халнов не проявляло должной мудрости в вопросах траты денег. Моя бабка Констанс в этом смысле была не лишена практичности, но при этом, увы, не видела дальше своего носа. Она копила деньги на топливо и работы по улучшению земель, экономя буквально на всем, но при этом ежегодно устраивала в имении пир и охоту для всех родственников и друзей Халнов, на что уходило вдвое больше средств, чем ей удавалось скопить. Моя тетушка Александра вышла замуж за довольно приятного, но слабовольного и какого-то приторного чиновника. Что же касается ее сестры Виктории, то она продолжала вести весьма расточительный и довольно скандальный образ жизни, который моя бабка, разумеется,