тупо повторил за ней Замза. Такое слово у него в памяти не отыскивалось.
– Лифчик. Ведь знаешь, что это, так же? – сказала девушка. – Или что, считаешь странным, что горбатая женщина носит лифчик? Ах, какая самоуверенность, да?
– Горбатая? – повторил Замза. Вот еще одно слово засосало в ту обширную пустоту, что он носил у себя внутри. Он понятия не имел, о чем она говорит. Но все равно знал – он должен что-то ответить. – Нет, я вовсе так не считаю, – промямлил он, как бы оправдываясь.
– Знаешь, у нас, у горбуний, тоже есть две груди, как и у других женщин, и нам приходится носить лифчики, чтобы их удерживать. Не можем же мы ходить, как коровы с болтающимся выменем.
– Конечно, нет, – вставил Замза, так ничего и не понимая.
– Но для нас лифчиков не делают – они на нас висят. Мы сложены иначе, не как обычные женщины. Поэтому нам время от времени приходится изворачиваться, чтобы поправить лямки. Быть горбатой женщиной куда сложнее, чем ты себе можешь представить. Практически во всем. И пялиться на такую вот, как я, сзади – что, приятно? интересно?
– Нет, вовсе нет. Мне просто вдруг стало любопытно, зачем вы так делаете.
Стало быть, заключил он, лифчик – это устройство, предназначенное для удерживания грудей на месте, а горбунья – человек, сложенный так же, как эта женщина. Столькому на свете еще нужно научиться.
– Ты точно не делаешь из меня дуру? – спросила девушка.
– Не делаю.
Девушка склонила набок голову и посмотрела на Замзу снизу вверх. Она понимала, что он говорит правду – в нем не чувствовалось никакой злобы.
«Он просто головою немного слаб, вот и все, – подумала она. – Но видно, что из хорошей семьи, на вид ничего так себе – симпатичный, пусть немного тщедушен и бледен, зато вежливый. Большие уши – это ничего. Сколько ему? Лет тридцать?»
И вот тут впервые она заметила выступ, торчавший в нижней области его халата.
– А это еще что за ерунда? – каменным тоном произнесла она. – Что там за бугор?
Замза опустил взгляд на халат. Орган его уже очень распух. По ее тону он мог заключить, что такое его состояние почему-то неуместно на людях.
– Понятно, – рявкнула она. – Вам интересно, каково это – ебать горбатенькую, так?
– Ебать? – переспросил он. Вот еще одно непонятное слово.
– Воображаешь, раз горбатенькая согнута пополам, ее удобно просто взять сзади, и все, так? – сказала девушка. – Поверь, вокруг полно извращенцев, и все они, похоже, думают, раз я такая, то позволю им делать с собой все, что заблагорассудится. Дудки, господин невезунчик, вы в пролете. Не все так просто!
– Не знаю, чем, – произнес Замза, – но если я вас как-то обидел, мне очень неловко за это. Прошу меня извинить. Простите меня, пожалуйста. Я не хотел плохого. Я долго хворал и многого еще не понимаю.
– Ладно, – опять вздохнула она. – Все с тобой ясно. Ты просто такой – недотепа, да? И только писюн – бодряком. Что с тебя взять.
– Извините, – снова сказал Замза.
– Не стоит, – смягчилась она. – У меня дома четверо