кресле, а с ним два маленьких эльфа в медицинских масках, словно хирурги перед операцией.
На пятом этаже было гораздо тише и спокойнее, чем внизу, но и там царило оживление. Дети бегали от палаты к палате и сообщали всем, что наконец-то прибыл Санта со своими помощниками-эльфами. Весь этаж тоже был украшен к Рождеству. Сиделки и родители развесили где только могли праздничные гирлянды, снежинки и все такое. Возле каждой палаты висел вязаный чулок, да и в палатах тоже было пестро от рождественских украшений. У каждого мальчика и каждой девочки на подоконнике между цветочными горшками с красными и белыми пуансеттиями стояла своя наряженная елочка. С потолка свисали разноцветные картинки, гирлянды и снежинки, а спинки кроваток были обвиты мерцающими белыми огоньками.
– Ого, доктор Рингл! – в восхищении выдохнул Аарон. – Это просто фантастически красиво! Но не кажется ли вам, что вы рановато начали праздновать Рождество?
– Понимаешь, Аарон, дело в том, что здесь, на пятом этаже, время просто драгоценно. Детям, которые тут лежат, важно, чтобы Рождество длилось как можно дольше. Будь это в моей власти, я бы растянул рождественский сезон на все двенадцать месяцев.
– Почему время тут драгоценно? – спросил я.
– Резонный вопрос, Мо. Да, мы должны поговорить об этом. Вы знаете, что такое неизлечимая болезнь? – Доктор Рингл смотрел то на Аарона, то на меня. Брат кивнул, мол, он знает, а я покачал головой. – Э-э-э, видите ли, у многих детей на этом этаже такой тип рака или другие болезни, которые трудно лечить. Некоторые из больных – не все, заметьте, а лишь некоторые – никогда не поправятся, как бы мы, доктора, ни старались.
– Вы хотите сказать, что не можете их вылечить?
– Мы прилагаем все силы! Но иногда мы ничем не можем помочь им. Это тебе понятно?
– Если вы не можете им помочь, тогда почему же они лежат в больнице? – не унимался я, пытаясь изо всех сил хоть что-то понять. Сообразив, что осторожные и деликатные объяснения доктора Рингла не в силах пробиться сквозь толстые слои моей наивности, Аарон решил вмешаться в наш разговор. После недолгих колебаний он шепнул мне на ухо несколько слов. Я не видел себя в тот момент со стороны, но уверен, что я вытаращил глаза, когда в моем сознании соединились все расплывчатые точки разрозненной информации.
Обретя вновь дар речи, я стал говорить шепотом, чтобы меня слышали только Аарон и доктор Рингл, но мне все равно казалось, что я громко кричу.
– Вы имеете в виду, что все эти ребята умрут?
Позже я понял, что это не совсем так. Кто-то из этих детей поправится и проживет долгую здоровую жизнь. Но мое нежное детское сознание все равно было омрачено мыслью о смерти.
Теперь тишина и покой, царившие на пятом этаже, показались мне жутковатыми. Взгляды больных детей, устремленные на нас, пронзали насквозь. Я слышал оглушительный стук своего сердца и был рад, что лицо мое скрыто под маской. Да, конечно, я и прежде испытывал порой сожаление, когда произносил