о встрече опубликовали лишь в ноябре, когда последний отряд сторонников шаха был разгромлен, а еще раньше Магомет Али вновь нашел убежище в России. Материал, несмотря на задержку, все равно был сенсационным – ведь никто другой из иностранных корреспондентов в Персии не виделся за время войны с мятежным шахом.
«В походе на Тегеран туркмены видят не только защиту и восстановление прав своего владыки, но также небывалый по грандиозности «аламан»…». «Правительственные войска проявляют крайнюю жестокость и вешают попадающихся им в руки сторонников Магомета Али…». «10 тысяч всадников и пехоты Салар-уд-Доулэ идут к Тегерану…». «Всякое сообщение с Тавризом прекращено. Банды Хаджи-иль-Хани грабят всю окрестность…». Янчевецкий, похоже, работал не в одиночестве: создал сеть информаторов, вероятно, из числа сотрудников русских консульств. СПТА исправно получало телеграммы «от собственного корреспондента» из разных мест Персии и после его возвращения. Уже 3 ноября в газете «Россия» в объявлении о подписке на «Ученик» отмечалось, что в приложениях к журналу «будет продолжаться веселый «Дневник Пети Петушкова»».
8 декабря 1911 года у Василия и Ольги Янчевецких (жили они теперь на Фонтанке, в большом доходном доме, принадлежащем Дирекции императорских театров) родился сын.
Ольга Янчевецкая с сыном Мишей (из архива семьи Янчевецких)
«России нет – Россия еще будет». Василий Григорьевич неожиданно для себя горько усмехнулся, припомнив некогда сочиненный им лозунг. В государстве по-прежнему неладно.
1 сентября, когда он отправлял очередную телеграмму из Персии, в Киевском городском театре на спектакле «Сказка о царе Салтане» анархист Богров стрелял в Столыпина. 5 сентября премьер-министр умер от ран. Янчевецкий верил в государственный гений Петра Аркадьевича. С его смертью (обстоятельства покушения наводили на мысль о преступном бездействии полицейских начальников) монархия будто бы потеряла баланс разума и воли, который он старался установить.
«О Столыпине, погибшем на своем посту, через месяц после кончины говорили тоном полного спокойствия, мало кто уже и вспоминал о нем, его глубокомысленно критиковали, редко кто молвил слова сострадания о его кончине, – запомнилось бывшему министру финансов Владимиру Коковцову, назначенному главой правительства. – Как это ни странно, вопрос о Распутине невольно сделался центральным вопросом ближайшего будущего и не сходил со сцены почти за все время моего председательства в Совете министров» [21]. Об интригах и выходках «святого старца» говорили в Думе и сплетничали на улицах. Писали и в массовом «Русском слове», и в кадетской «Речи», и даже консервативном «Новом времени». «Россия», разумеется, молчала. Коковцов и председатель Государственной думы Родзянко пытались объяснить государю, что все это расшатывает престиж монархии…
А в апреле