скользнет в глубину со всем содержимым? Еще какое-то время люди будут жить в его утробе, задыхаясь и сходя с ума. Нет, уж коли это, действительно, суждено сегодня, пусть лучше случится над земной твердью. Удар – и конец, легкая смерть. Для Алика, с его диагнозом, воистину подарок небес.
Он с детства инстинктивно боялся высоты. Соседские мальчишки лихо бегали по крыше их четырехэтажного дома, на спор спускались на одних руках, не опираясь ногами о перекладины, по пожарной лестнице с крыши во двор. Алик от них ни в чем не отставал – самолюбие не позволяло. А страх высоты продолжал жить где-то внутри. Уже повзрослев, сидя как-то вечером на скамеечке с Катюхой и разглядывая звездное небо, он признался ей в этом страхе. Катюха тогда увлекалась эзотерической литературой.
– Это значит, что в одной из прежних жизней ты падал с высоты, – уверенно заключила она. – Помнишь, спартанцы сбрасывали в пропасть младенцев, родившихся хилыми или больными. Может, ты был одним из них?
Алик лишь засмеялся в ответ. А теперь отнесся бы к Катюхиным фантазиям посерьезнее. Кто знает, есть ли что-либо за гранью этой земной жизни или нет?..
По проходу опять двигалась тележка, развозили завтрак. Скрючившись в кресле, сладко спал Степан. Алику есть не хотелось; он тоже закрыл глаза, поворочался немного, пытаясь устроиться поудобнее. Чуть вибрировал под щекой край иллюминатора… Милая Катюха. Где она сейчас?
Глава вторая
После выпитого Степан так и проспал девять часов полета. Когда «Боинг» начал снижение, на светящемся табло поверх кресел зажглась команда: «Застегнуть ремни». Подошедшая стюардесса – все с той же, будто приклеенной, улыбкой – попыталась разбудить Степана. Но он только мычал в ответ. Придя на помощь, Алик крепко тряхнул попутчика за плечо. Тот, наконец, открыл глаза. Они смотрели раздраженно, от прежнего пьяного добродушия не осталось и следа.
– Пристегнись, Степа. На посадку идем.
Дрожащей рукой тот нащупал ремень, защелкнул его и опять закрыл глаза.
В иллюминатор проступала все более крупным планом подмосковная земля: деревеньки, поля, извилистые речушки, проселочные дороги, леса. У Алика запершило в горле. Мальчишкой с родителями он ездил в эти леса по грибы. Отправлялись затемно, даже завтрак откладывали на потом. После долгой тряски в душной электричке выходили на покрытую утренней росой платформу, углублялись по узенькой тропке в лес. Где-нибудь на полянке, уже прогретой солнышком, усаживались втроем, завтракали перед началом долгого, на полдня, грибного промысла. Иногда, перекусив, отец тянул маму за руку:
– Пойдем, Маша, сперва разведаем, где тут грибная семейка затаилась. Потом все вместе собирать будем. – Отец грозил сыну-несмышленышу пальцем с желтым от курева ногтем. – А ты сиди и стереги лукошки! Мы живо обернемся.
Отец был строгий, не то что мама. Они возвращались минут через пятнадцать. Раскрасневшаяся мама смущенно отводила глаза, целовала Алика в щеку.