поделился этим по секрету с Аликом. «Я был молодой, глупый, верил в идеалы, – говорил отец, задыхаясь от эмфиземы. – Вступил в партию и постепенно прозрел. А уже не выйдешь. Вся эта бандитская партия по макушку в крови человечьей. Сам я зла не делал, да все равно злу прислуживал». Левка наказ отца выполнил, не лез в этот гадюшник.
А на четвертом этаже, прямо над Аликом, жил Ванька Белов. Телефонов у них в доме долго не было; если требовалось срочно переговорить, Ванька стучал три раза по трубе водяного отопления: два быстрых удара и после паузы – третий. Услышав этот сигнал, Алик вставал на подоконник, открывал форточку, и они с Ванькой перекликались. Тот был на год старше, но где-то классе в пятом его оставили на второй год. После этого Алик с Ванькой учились в одном классе, сидели за одной партой. Обменивались интересными книжками, собирали марки. После седьмого класса Ванька ушел в техникум, но не закончил; как говорили взрослые, «связался с дурной компанией». Чем-то приторговывал, что-то подворовывал. Торопясь по утрам в институт, Алик иногда сталкивался на лестнице с Ванькой, возвращавшимся домой после ночного загула, – лицо помятое, разит водярой. Потом Ванька съехал из родительской квартиры. Уже перед отъездом в Америку дошли до Алика слухи, что Ванька мотает срок – вроде бы, за грабеж магазина… А ведь когда-то плечом к плечу засиживались после школы у Ваньки на диване, читали вместе про детей капитана Гранта… Надо бы зайти к его родителям, узнать, что и как. Может, образумился. И к Левке тоже надо наведаться. Но это не сегодня…
Алик стоял на третьем этаже перед дверью своей квартиры. Через эту дверь он выносил гроб с телом отца – помогали пришедшие на похороны заводские сослуживцы отца, Яшка, Левка. На узкой лестничной площадке, чтобы развернуть гроб ногами в сторону ступенек, головной конец пришлось приподнять. Уже в автобусе, по пути на кладбище, Алик подтянул сползшее тело отца, невесомое после долгой болезни, уложил голову поудобнее на подушечку.
А маму выносили без него… Она была маленькая, ей длинный гроб не требовался, развернуть ее гроб на лестничной клетке, наверное, было легче. Хоронила маму соседка по квартире, тетя Даша, да еще из деревни приехали дальние родственники… Алик так и не успел. Через пару недель его знакомый полетел из Сан-Франциско в Москву и захватил деньги для тети Даши, чтобы возместить расходы на похороны. Потом Алик получил от нее письмецо – она писала, что похоронили маму вместе с отцом, в той же оградке. Еще тетя Даша сообщала, что скромную мебель из их комнаты забрали деревенские родственники, а на освободившуюся жилплощадь подселили очередника – мать с ребеночком. Строчки в письме неуклюже наползали одна на другую, но американский адрес на конверте был выведен четко, другим почерком, – тетя Даша попросила кого-то.
За день до вылета Алик позвонил ей из Сан-Франциско. Она сразу узнала его голос, хотя до этого столько лет не слышала. Обрадованно сказала, что, конечно же, он может остановиться у нее… Их квартира состояла из трех комнат. Когда