утомлять читателя описанием осмотра квартиры Мак-Карти, поскольку он практически ничего не дал. Лишь в гостиной Шолмс обнаружил счет от частной женской клиники «Family».
– Судя по этому документу, ваша дочь посещала клинику, – обратился Шолмс к миссис Хантер. – Почему вы нам об этом не сказали?
– Извините, я забыла. Да и какое отношение это имеет к поиску Джеймса?
– Может, и нет, а может, и да. Судя по дате, миссис Мак-Карти посещала клинику за несколько дней до отъезда в Южную Америку. Она вам не говорила, зачем?
– Нет. Да я и не интересовалась. Мне кажется, нет ничего необычного в том, что женщина печется о своем здоровье.
– Что ж, в любом случае надо нанести визит в эту клинику, – подвел черту под разговором Шолмс. – Больше ничего интересного здесь я не вижу. Пойдемте, Батсон.
По дороге на Бекхем-стрит мой друг сделал звонок в клинику «Family». Результат его не обрадовал.
– Там сейчас сиеста. Как некстати эта жара, – досадливо промолвил он. – Это откладывает наш визит на пару часов. Что ж, самое время испить квасу.
Приехав домой, Шолмс объявил:
– В сторону дела. Мой мозг должен отдохнуть. Пока наша хозяйка мисс Собчак, внучка известной российской эмигрантки, принесет нам холодного квасу с хреном, я исполню специально для вас, Батсон, «Калинку».
Он взял балалайку и заиграл. Исполнял Шолмс превосходно. Наверное, это в их роду наследственное. Отец моего друга, служивший дипломатом в России, все свое свободное время посвящал игре на балалайке в оркестре русских народных инструментов. Эта страсть передалась и Херлоку Шолмсу.
Прервала игру, очень некстати, мисс Собчак:
– Квас, сэр.
Шолмс отложил балалайку. Взял кружку пенящегося напитка и сказал:
– Ваше здоровье, Батсон.
Мы сделали по хорошему глотку, утолив жажду. То ли от игры, то ли от кваса, но к Шолмсу вернулось хорошее настроение.
– Батсон, как поживает ваша подруга?
– Спасибо, хорошо. Элтон Джон сейчас занят поисками помещения для бара, где бы собирался круг наших людей. Он, кстати, хочет видеть вас на открытии.
– Спасибо, Батсон, боюсь, что меня неправильно поймут.
В этом был весь Херлок Шолмс. Сколько я не убеждал его, что в нашу эпоху стерты все границы между людьми различных сексуальных ориентаций, он оставался непреклонным консерватором. Хотя к женщинам оставался равнодушным. Вот это то и было странным.
Я вспомнил, как отреагировал Шолмс, когда впервые узнал имя моей невесты. Мы еще тогда крупно поссорились.
– Уж не родственник ли он известного в ХХ веке певца Элтона Джона?
– Его правнук.
– Надо же, потомственный педераст, – удивился мой друг.
Мне эти слова показались чрезвычайно грубыми и неприличными.
– Как вам не стыдно! – с негодованием воскликнул я. – Вы меня оскорбляете!
– Извините, Батсон, я не хотел вас обидеть,