сказать, а в переносном смысле. Знаете, некоторые так книги толстые называют. Мол, такой кирпич прочел – умереть не встать. Ну а с книгами-то уж я привыкла управляться и в два счета разберусь хоть с целой библиотекой таких «кирпичей».
Мы миновали Садовое кольцо, свернули на Новый Арбат, а оттуда ушли в переулки. Поплутав впотьмах по арбатским задворкам, остановились у старинного четырехэтажного особняка с львиными головами на фасаде. Прямо около подъезда на потрескавшемся асфальте лежал ровный четырехугольник света. Несмотря на поздний час, в квартире на первом этаже не спали.
– Люсь, а это ничего, что мы ночью к твоему дяде Вене завалимся? – выдувая из жвачки пузырь размером с воздушный шар и хлопая им так, что заложило уши, уточнила я.
– Не дрейфь ты, он по ночам работает, – отмахнулась подруга, ловко паркуясь у бордюра.
И я тут же представила себе солидного седого джентльмена, который, разложив на бескрайнем письменном столе красного дерева правительственные бумаги, решает вопросы государственной важности. А может быть, низко склонившись над рукописью и торопливо царапая пером наполовину исписанный лист, строчит мировой бестселлер. Или, на худой конец, застыв перед мольбертом, наносит, откинув голову, последний мазок на гениальное по силе живописной техники и композиционному построению полотно. Но то, что я увидела, повергло меня в смятение. Однако не буду забегать вперед, а поведаю обо всем по порядку.
Люська крякнула сигнализацией, запирая машину, процокала каблуками к парадному, но заходить не стала, а, рискуя порвать капрон, вскарабкалась на выступ дома и глянула в освещенное окно. Удовлетворенно кивнув, подруга тут же спрыгнула на асфальт.
– Чего стоишь, пошли! – распорядилась она и, на ходу доставая ключи, первая двинулась в темный подъезд.
Я подхватила клетчатую торбу с барахлом и, путаясь в переметной суме, что охаживала меня по коленям, поспешила за Люськой. На лестничную площадку первого этажа вели три ступенечки. Справа располагалась добротная филенчатая дверь из массива красного дерева, слева – обшарпанная картонная дверка, лет двадцать назад крашенная коричневой масляной краской под дуб. Именно ее-то и принялась ковырять ключом подруга.
Порядком повозившись, но все же в конце концов отворив дверь, Люська деловито прошмыгнула в темное нутро квартиры. Я, сгибаясь и кренясь набок под тяжестью сумки с вещами, ввалилась следом за ней. И тут же налетела на что-то звонкое и металлическое, что впотьмах опрокинулось, покатилось и загудело, как медный колокол. И сразу же откуда-то сбоку на меня грохнулась какая-то палка – не то метла, не то лопата. Вспыхнул свет, и я смогла убедиться, что первое мое предположение, оказывается, было верным. Все-таки стукнуло меня по спине метелкой.
Пока я, согнувшись в три погибели, подбирала с пола и ставила обратно в угол ведра и метлы, вспыхнул свет и из ближайшей двери показался маленький кривоногий таджик в стеганом полосатом халате. Запустив в высоко