и щетки. Голова моя смотрела в одну сторону, ноги по инерции несли согбенное под тяжестью сумок с вещами тело в другую. И только неожиданное препятствие, на которое я довольно чувствительно налетела плечом, заставило части моего организма прийти в более или менее правильное расположение относительно друг друга. Брякнув сумки на пол, я крутанула головой на сто восемьдесят градусов и испуганно глянула вперед. И нос к носу столкнулась с заспанным молодым человеком, привалившимся спиной к косяку приоткрытой двери в самом центре коридора. Весь его вид – переплетенные на груди руки, поджатые тонкие губы и левая нога, выбивающая сердитую дробь, – выражал крайнюю степень раздражения и не сулил ничего хорошего мерзавцу, посмевшему нарушить его покой.
– И далеко мы направляемся? – перегораживая мне проход, полюбопытствовал он.
– Аркаш, это моя подруга, – тут же подскочила Люська, игриво улыбаясь и кокетливо заглядывая парню в глаза. – Она будет дяде Вене по хозяйству помогать...
– Час от часу не легче, – пробурчал парень, окидывая меня сердитым взглядом, и, скрывшись в комнате, так шарахнул дверью, что штукатурка легким снежком припорошила светлую Люськину голову.
Я схватила Криворучко за руку и тревожно зашептала:
– Люсь, кто эти люди? Таджик этот, Аркаша... Они что, живут здесь, что ли?
– Ну да, живут, а что здесь такого? – вскинула тоненькие бровки подруга.
– Так это что, коммуналка? – возмутилась я. – Ты что, меня в коммуналку на постой определить решила?
Люська мигом встала на дыбы, сделала свирепое лицо и яростно зашипела:
– Ну ты, Абрикосова, вааще даешь! В твоей ситуации и еще права качать! Если не нравится, могу отвезти обратно на лавочку у метро. Или в ночной клуб, куда ты так рвалась всего лишь пятнадцать минут назад. Там как раз обкуренные яппи все еще тусуются. Они будут тебе несказанно рады. Только не забудь нацепить маску Новодворской, и у тебя отбоя не будет от кавалеров. А самый невменяемый прихватит тебя, как диковинную зверушку, с собой на Рублевку. Поселит на медвежьей шкуре перед камином, будет кормить с рук самыми лакомыми кусочками со стола и показывать гостям – таким же обдолбанным идиотам, как и он сам. Но учти, это будет продолжаться до тех только пор, пока ты окончательно не упреешь под противогазной резиновой рожей. И когда ты сорвешь с себя маску демократки-экстремистки, в ту же секунду будешь с позором изгнана из этого своего рублевского рая. Тогда ко мне не приходи и не просись, как ты изволишь выражаться, к дяде Вене «на постой». Уяснила?
Как ни тяжело мне было это сделать, я вынуждена была признать Люськину правоту и согласиться с ее железобетонными доводами. Идти мне действительно было некуда. А потому я печально вздохнула и покладисто разрешила:
– Ладно уж, чего там, веди к дяде Вене.
Люська окинула меня придирчивым взглядом, как видно, прикидывая, подхожу ли я для того, чтобы быть представленной ее родственнику, с сомнением покачала головой, но все-таки ухватила меня за