и ждали полного отчета о событиях. Сегодня вечером пораньше парни из хозяйственного магазина отпели по мне заупокойную. Момент был, в натуре, трогательный, только я от него весь из себя расстроился и разнюнился. Когда вечером пришел на работу и стал как-то само по себе носом хлюпать и бормотать что-то типа «качаться», «сонный пенис» и приговаривать: «Мой сынуля отродье Сатаны», – ребята поняли, что ночь прошла не по-задуманному.
Рассказал им про гаденькое членовредительство своего дитяти, показал мешочек на молнии с рисом, в котором покоился мой мобильник, и они поняли, что в доме Пэрритов был знаменательный вечер.
– И что важнее, почему твой телефон в мешке вареного риса? – спросил Картер, перегнувшись через стол и ощупав содержимое мешка. Я отпихнул его руку прочь и придвинул мешок к себе поближе.
У нас на автозаводе был обед, и мы сидели за угловым столиком в столовке. Все мы трое по-прежнему работаем в ночную смену, и нет ничего необычного, что «перерыв на обед» проходил в половине двенадцатого ночи.
– Я уронил мобилу в унитаз, – выдавил я из себя.
– Опять? – со смехом поинтересовался Джим.
– Заткнись, засранец. Пытался пробежать несколько страниц рассказа. Черт бы побрал эти мобильники с сенсорным экраном! И я ведь на сей раз даже не дрочил. Сидел на краешке ванной. Да еще место в рассказе попалось, в натуре, интересное. Баффи пересказывает теорию втроемственности, и Мисти собирается вознаградить ее за такое прилежание. Хотелось глянуть, была ли на Мисти розовая джинсовая юбка и белый топчик, как и в рассказе про их выпускной бал. Очень миленький прикид, в натуре.
Оба друга до того долго зырились на меня, что я чуть было не уверился, что у них лица морозом сковало.
– Тебе всерьез необходимо трахнуться. Прямо, бенать, сейчас, – говорит мне Картер. – И незачем было вареный рис использовать, гений. С чего это, черт побери, он коричневый?
Я глаза на него вытаращил. Рис явно не имел особого значения в этой истории.
– Это рис с ароматом говядины. Белый у нас кончился, – объясняю. – Может, не станем на этом заостряться? Что мне-то, едрена-вошь, делать?
– Перестать дрочить свой сучок с ягодками над емкостью с водой, – роняет Джим с каменным выражением лица.
– Ничего я не дрочу. Я любовно поглаживаю. Мне мой пенис нравится. Он добрый малый. А ягодок вообще поглаживание не касается. Погоди, а вы, ребят, что, играетесь со своими? – спрашиваю.
Джим плечами пожимает, откусывая край своего бутерброда с чайной колбасой:
– Иногда играюсь. Приятно порой свести малышек вместе, чтоб не чувствовали они себя покинутыми.
– Согласен. Малыш карманный бильярд проходит долгий путь. Зависит от того, где ты, можешь ли подобраться к ним под правильным углом и доставить им радость. Мне нравится потискать их хорошенько, когда я один. Клэр это делает пальчиками, которые подсаживают малышей так, что ее рот… – Картер умолк на половине фразы, услышав, что я взвыл.
– Извини, чел, – говорит он мне смущенно.
В