то оставила Вас бы в покое -
или, скорее, подсыпала яду в Ваш кофе», -
завтрак отложен на завтра, и дремлет Москва.
А разговор состоит из вчерашних обрезков,
древних обломков, осколков случайных пород,
отблесков, отзвуков и подозрительных всплесков,
из отклонённых и вновь предъявляемых исков…
всё отслужившее – снова пускается в ход.
Ан – не заводится день: барахлит зажиганье,
перетрудилась и больше не хочет свеча,
звёзды с рассветного неба украли цыгане…
Шмыганье носа и узеньких плеч содроганье,
кошки лукавство и честные трели грача!
Но до чего же мне всё-таки по сердцу каюсь,
эта напрасная жизнь… до чего ж дорога!
Ну, не милы ли – и весь Ваш задумчивый хаос
(день не завёлся – и вышел пешком, спотыкаясь),
и неполадки при взятьи быка за рога…
Тряпка состарилась красная, вялых движений
мирные волны уже никому не во вред,
копья летят наугад, не касаясь мишеней, -
кружево жизни: тяжёлая дурь поражений,
лёгкая дурь перемирий и тщетность побед.
(4)
Долгого романа
белые знамёна
бьются у дверей.
Это всё Измена,
это всё Йемена
с музыкой своей…
Три-четыре ноты -
наши карты биты,
и с ночных высот
сыпятся планеты:
все со всеми квиты -
не горюй, рапсод!
Если нету слада -
так пора отсюда,
стало быть, в полёт…
Да одна Засада,
да одна Досада
песенку поёт.
Да одна Причина
(поздно, дурачина!)
держит за грудки,
да старинной клятвы -
накануне битвы -
светят огоньки.
(5)
Так, за «простите», и душу отдашь…
Лгать – Ваша участь, и лгать – Ваш талант:
бывшего – не было, всё это блажь -
шпилька, булавка, заколка и бант!
Вам ли смущаться, теряться, краснеть -
ангел мой, всё ведь на свете игра, -
а на подносике – райская снедь,
а за плечами – пустыня Вчера.
Всё передёрнуть, но всё объяснить:
чудом вскочив на Корабль Дураков,
снова связать ту же самую нить -
всю состоящую из узелков…
…верую – не приставая с ножом,
верую – не приглашая на суд:
так же, как дети, когда мы им лжём,
верую, верую, ибо – абсурд.
Впрочем, однажды и это пройдёт:
выйдешь, вздохнёшь и – айда на Арбат!
Что ж это было с тобою? Да вот…
шпилька-булавка-заколка-и-бант!
(6)
Впрочем, может быть, ужин в «Шоколаднице»
за каким-нибудь блинчиком шальным
нас подружит опять – и всё уладится,
и полюбит нас Бог и иже с ним.
А на улице будет гололедица -
и все прочие собьются с пути,
но огромная Малая Медведица
будет нас очень тщательно